Вадим Булычев - Два мира

Отец Борис вскочил и кинулся к своей церкви в заброшенном детском садике. Надо найти ту самую подклеть, и там искать вещь, в которой заключен Глаз. Это может быть все, что угодно, но скорее всего, будет какая-нибудь брошь. Скорее всего… Он проскользнул тенью в здание. Воровато оглянулся — никого. Вот она, подклеть под лестницей. Он постучал по перегородке — глухой звук, говорящий о том, что там пустота, значит, жилище той твари. Однако со стороны, где когда-то были комнаты для детей, там, где в сновидении была потаенная дверь, — сплошная стена. А вот с противоположной стороны, со стороны бывшей кухни, обнаружилась дверь. На ней пыльный заржавевший замок.

Ломать — молниеносно пронеслось в голове отца Бориса. Тут же, неподалеку, нашлась арматура. Он вставил толстый стальной прут в душку замка… Боже, что я делаю?! Только бы никто не застал меня сейчас…. Отец Борис дернул, раз, другой. Дверь поддалась. Замок остался на месте, а вот скоба, на которой он крепился, сорвалась.

Поставив железный прут к стене, отец Борис юркнул в подклеть. Дверь за ним предательски скрипнула. Он стоял не двигаясь, присматриваясь, прислушиваясь к своим ощущениям.

Подклеть представляла собой длинное и узкое пространство, в форме острого угла. Угол начинался от начала лестницы, и по мере подъема лестницы поднимался потолок подклети, пока все не упиралось в стену. В стене было маленькое тусклое от пыли окошко — единственный источник света. Отец Борис огляделся — в дневном мире жилище твари было похоже на свалку. Всюду лежал толстый слой пыли (видимо, помещение не открывали с самого дня закрытия садика), на полу были в беспорядке свалены какие-то тюки, тумбочка со сломанной дверцей, разбитый телефон, шкафчик без дверей и, наконец, посреди свалки стоял небольшой диванчик. Диван был продавленный, с обгоревшей обшивкой, но целый. Он как бы являл собой центральную часть всей композиции.

Отец Борис вспомнил и диван, и шкафчик, и даже телефон: все это стояло у твари в подклети. Значит, он на верном пути…. Диван, — вспыхнуло в его мозгу. Переступив через тюки, он шагнул к дивану. Постоял, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Потом внезапно нагнулся. Достал мобильный телефон и, включив фонарик, посветил под диван. Там что-то определенно блестело.

Отец Борис почувствовал, как сердце подскочило к горлу. Он аккуратно просунул руку, нащупал предмет (холодное стекло). Потянул руку обратно и тут ощутил чью-то хватку, нечто схватило его за кисть. Он в ужасе вскликнул и резко дернул руку. Ему почудилось, что под диваном кто-то зашипел. А затем что-то упало, но уже не в подклети, на том конце здания. Он разжал кисть. На ладони лежал декоративный стеклянный камень (обычная дешевая подделка). Камень был овальной формы, со множеством граней. Отец Борис точно знал, это он, Глаз! Охота завершена. Он быстро сунул стекляшку во внутренний карман и вышел из подклети.

Все произошло мгновенно. Дмитрий почувствовал резкий толчок в грудь: его подбросило, перевернуло, покатило по земле. Потом земля пропала. Он полетел вниз. Ударился. Что-то упало на него сверху, он потерял сознание.

Сквозь забытье послышался голос Клена:

— Все живы?

Дмитрий медленно открыл глаза: было темно, кто-то тяжелый лежал на нем. Дмитрий попытался пошевелиться, тут же почувствовал боль в боку и легкое головокружение. Тот, кто лежал на нем, застонал и отполз в сторону. Это был отец Иван.

Дмитрий огляделся: они свалились на дно глубокой, длинной и узкой ямы, похожей на раздавшуюся вширь трещину в земле. Далеко вверху сиял голубизной кусочек неба. Все, как он и видел в зеркале Принца.

— Попались, как мыши в мышеловку, — сказал Серебряный, — простите меня, не надо было идти по северному склону.

Серебряный с Кленом сидели в противоположном углу ямы на корточках.

— Никто не мог предвидеть, что эта дорога теперь небезопасна, — ответил Клен. — На моей памяти пришельцы никогда не дерзали проникать на северный склон.

— Никто не мог предвидеть, никто не мог предвидеть, — проворчал Серебряный, — не слишком ли часто в последнее время с нами случается непредвиденное? Друзья, или мы теряем свои способности, или, действительно, наступает новое время…

— Где Капитан? — тревожно спросил Клен, перебив Серебряного.

Все стали суматошно ползать по дну ямы, искать Капитана так, словно он был монетой или брошью.

— Капитана нигде нет, — подвел итог поисков отец Иван.

— Плохо, — вздохнул Клен, — или, наоборот, хорошо. Гм, здесь растут два совершенно разных побега: либо Капитану удалось не упасть в яму. Либо…

Повисла зловещая тишина.

— Либо он в плену у пришельцев Кургана, — сказал Серебряный и закрыл руками лицо, — это, конечно, очень нехорошо.

— Но он мог свалиться и в другую яму, — возразил отец Иван. — Нас, скорее всего, бросило смерчем вниз, под Холм. А там полно ям.

— Это бы было еще не так плохо, — сказал Клен, — но любая яма, особенно если она была заранее готова для нас, может оказаться не просто ямой, но и ходом в другой мир. И желательно, для наших врагов, чтобы этот мир был как можно дальше от Холма. От цели нашего пути.

— Предсказание народа Лэйи начинает сбываться, — Дмитрий посмотрел на кусочек неба над головой, — примерно как мне показывал Принц. Только все хуже оказалось на самом деле.

— Да, предсказание народа Лэйи, как же я забыл?! — воскликнул Серебряный и попросил еще раз вспомнить Дмитрия все, что он увидел в подсолнухе Принца. Однако сколько он ни вспоминал, про исчезновение Капитана ничего так и не вспомнил. В памяти остался темный глубокий колодец, с кусочком синего неба в недосягаемой вышине (колодец оказался ямой), и женское лицо, разгоняющее своим смехом тьму колодца.

— Осталось дождаться прекрасную незнакомку, — вздохнул отец Иван, — если, конечно, это не символ какой.

— Что же делать? — спросил Дмитрий у стражей и голос его слегка дрогнул.

— Сначала понять, где мы, — сказал Серебряный и улыбнулся Дмитрию, — а там что-нибудь придумаем; пока же, друзья, посидим в тишине, мы с Кленом попробуем хоть что-то выяснить, — Серебряный и Клен закрыли глаза и погрузились в молчание.

Могильная тишина ямы поглотила все вокруг. Прошло не менее часа (так показалось Дмитрию и отцу Ивану), прежде чем Серебряный пошевелился и извлек из-за пазухи свою прежнюю соломенную шляпу.

— Шляпа из мира человеков опять нашла меня, — сказал он и любовно ее погладил. — Ну что ж, друзья, несложно догадаться, что нас обратно выбросило в мир человеков.

И Серебряный принял свой прежний «фермерский облик». Дмитрий и отец Иван только тут заметили, что их плащи бесследно пропали. Дмитрий был в тех же самых летних штанах и рубашке, в которых он стоял во время грозы на балконе. Только теперь штаны изрядно помяты и запачканы.