Питер Страуб - Голубая роза. Том 1

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Ищу ключ. – Он засунул руку в другой карман. – Вот так, хорошо, – Том достал маленький серебристый ключик и показал его мне.

– Для чего это?

– Бумаги, – сказал Том. – А теперь... – На этот раз он засунул руку в карман своего пиджака и достал оттуда черный маркер. Сняв с него колпачок, он посмотрел на меня так, словно думал, что я попытаюсь его остановить. – Я не полицейский, и я не заинтересован лично в совершении правосудия, но, возможно, оно должно выглядеть именно так. – Он отошел на шаг от тела, смахнул с цемента пыль и написал: «Голубая роза». Потом снова повернулся ко мне. – На этот раз это действительно был детектив. Дай мне тот пистолет.

Я передал Тому пистолет, который продолжал сжимать в руке, он аккуратно вытер его платком и наклонился, чтобы вложить в правую руку Хогана. Он сомкнул пальцы мертвого детектива, положив указательный на курок, а потом вытащил из кобуры револьвер тридцать восьмого калибра, принадлежавший Хогану. Он подошел ко мне, протягивая револьвер.

– Мы избавимся от него чуть позже.

Не отрывая глаз от тела Хогана, я опустил револьвер в кобуру на поясе.

– Нам пора уходить отсюда, – сказал Том.

Я ничего не ответил. Сделав шаг вперед, я заглянул в мертвые глаза и пустое лицо.

– Ты все сделал правильно, – сказал Том.

– Я должен убедиться, – сказал я. – Ты знаешь, что я имею в виду. Я обязан убедиться.

Я склонился над трупом и задрал черную футболку до самой шеи Хогана, но ничего не мог разглядеть. Тогда я задрал футболку еще выше и тупо уставился на бледную грудь лежащего передо мной Хогана. Она была гладкой и безволосой. На белой коже ясно выделялись с полдюжины шрамов округлой формы.

Волна облегчения окутала меня, как мед, как золотой поток, и от запаха крови вдруг захотелось рассмеяться.

– Прощай, Фи, – сказал я, опуская рубашку.

– Что ты все-таки делаешь? – спросил за моей спиной Том.

– Старая привычка. Еще с похоронной команды.

Я встал.

Том поглядел на меня с любопытством, но больше не стал ничего спрашивать. Я погасил свет и стал подниматься по ступенькам в темноту.

Не больше чем через три минуты мы были уже на аллее, а через пять минут после этого сидели в «ягуаре», едущем на восток.

– Ведь Хоган отреагировал на имя.

– Определенно, – сказал я.

– А что там такое с его грудью?

– У Бачелора были на груди маленькие круглые шрамы.

– А, я забыл. Это после Вьетнама. Я читал об этом в одной из книг.

– Нет, – сказал я. – Эти шрамы были еще у Фи.

– А, – сказал Том. – Бедный Фи.

«Уплывай, Фи, – подумал я. – Уплывай подальше, Фи Бандольер».

В темноте мы бросили револьвер Майкла Хогана в Миллхейвен-ривер с моста на Горацио-стрит. Он исчез из виду еще до того, как коснулся воды, а после этого вообще исчез из нашей истории.

Последнее, что я помнил, это звук ударившегося о воду пистолета. Я вышел из гаража, проведя все время, пока мы ехали от Горацио-стрит к Истерн Шор-драйв, с Майклом Хоганом в подвале «Белдам ориентал», и пошел по дорожке в темноту ночи. Луна давно уже опустилась, а звезд сегодня не было. Мир наполовину состоит из ночи, а вторая половина – тоже ночь. Я видел его лицо в резком свете фонаря, я видел маленькую черную дырочку, не больше десятицентовой монеты, расцветающую, как цветок, под его редеющими волосами.

Он рос до пяти лет всего в одном квартале от меня. Наши отцы работали в одном отеле. Время от времени я наверняка видел его, гуляя на улице: маленький мальчик, сидящий на крылечке рядом с грядкой аккуратно подстриженных роз.

Том прошел мимо меня и открыл ведущую в кухню дверь. Мы зашли внутрь, и он включил свет.

– Уже начало четвертого, – сказал Том.

– Даже не знаю, – сказал я. – А что будет теперь?

Кому мы скажем об этом? И как скажем? Я не знал ответов на эти вопросы.

– А будет то, что я сделаю себе выпить, – сказал Том. – Хочешь сразу подняться наверх?

Фредерик Делиус, чучело аллигатора, «Флорида».

– Не думаю, что смогу сразу заснуть.

– Тогда составь мне компанию.

Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил виски и сделал большой глоток.

– С тобой все в порядке, Тим?

– Со мной все в порядке. Но мы не можем так оставить его лежать там, правда? Чтобы его нашли люди из церкви?

– Не думаю, что люди из церкви спускаются когда-нибудь в подвал. Единственное, что им там может понадобиться, это орган, а его они наверняка поднимают со сцены.

Я налил в стакан воды и выпил ее одним долгим глотком.

– У меня есть кое-какие идеи, – сказал Том.

– Ты хочешь, чтобы об этом узнали, не так ли? – Я снова наполнил стакан. Мои руки двигались словно сами по себе.

– Я хочу, чтобы знали все, – сказал Том. – Не волнуйся, на этот раз им не удастся замять дело. Но прежде чем мы начнем кричать об этом с крыши, я хочу найти эти бумаги. Они нужны нам.

– Но где они? В квартире Хогана?

– Поднимись со мной наверх, – сказал Том. – Я хочу, чтобы ты взглянул вместе со мной на фотографию.

– Какую фотографию? – удивился я.

Том ничего не ответил. Я прошел вслед за ним по первому этажу и поднялся на второй. По дороге Том включал везде свет.

Пройдя через кабинет, он уселся за стол, а я опустился без сил на диван. Затем я расстегнул кобуру и положил ее перед собой на журнальный столик. Том открыл верхний ящик стола и достал оттуда знакомый крафтовый конверт.

– Чего я не понимаю, – сказал Том, – так это почему Хаббел опознал Пола Фонтейна. Ведь Хоган тоже был на этой фотографии, стоял прямо рядом с Фонтейном. Как мог Хаббел совершить такую ошибку?

– У него плохое зрение.

– Настолько плохое?

– Он подносит все, на что хочет посмотреть, к самым глазам. Фотографию он практически клевал носом.

– Значит, он изучил ее очень тщательно, – Том внимательно смотрел на меня, слегка наклонившись вперед с конвертом в руках.

– Мне показалось, что так, – сказал я.

– Давай посмотрим, не удастся ли нам разрешить эту загадку. – Он открыл конверт и вынул оттуда вырезанную из газеты фотографию. Затем положил конверт на стол, а сам с фотографией и стаканом подошел к столику и уселся рядом со мной на диван. – Как он опознавал Фонтейна?

– Показал на него пальцем.

– Прямо на Фонтейна?

– Прямо на Фонтейна.

– Покажи мне.

Я наклонился и посмотрел еще раз на фотографию лужайки Уолтера Драгонетта, заполненной полицейскими в форме и в штатском.

– Ну, – сказал я. – Во-первых, фотография лежала прямо перед ним.

– Подвинь ее.

Я подвинул.

– А потом он указал на Фонтейна.

– Указывай.

Я уперся пальцем в лицо Пола Фонтейна на фотографии точно так же, как сделал это Эдвард Хаббел в Танженте, штат Огайо. Мой палец, как и палец Хаббела, закрыл целиком лицо человека на фотографии.