Брэм Стокер - Граф Дракула, вампир (сборник)

Пока он говорил, Джонатан взял мою руку. Увидев, как его рука тянется к моей, я испугалась, что чувство ужасной опасности сломило его. Но его прикосновение вернуло мне уверенность — рука смелого человека говорит сама за себя. Не нужно даже любить человека, чтобы почувствовать эту силу.

Когда профессор закончил, муж посмотрел мне прямо в глаза, я ответила тем же. Нам не нужно было слов.

— Я отвечаю за Мину и за себя,— сказал он.

— Рассчитывайте на меня, профессор,— сказал коротко мистер Квинси Моррис.

— Я с вами,— сказал лорд Годалминг,— ради Люси, даже если другой причины и нет.

Доктор Сьюард просто кивнул головой. Профессор встал и, положив на стол золотое распятие, протянул руки. Мы все взяли друг друга за руки. Таким образом был заключен наш торжественный союз. Я чувствовала, что сердце мое холодеет, но мне и в голову не пришло отступить.

Мы сели вновь на свои места, и Ван Хелсинг продолжал;

— Итак, вы знаете, с чем нам предстоит бороться, но мы также не бессильны. На нашей стороне власть единения — власть, которой порода вампиров лишена; в наших руках научные источники; мы можем свободно мыслить и действовать, и все часы дня и ночи — совершенно одинаково — принадлежат нам. В общем, поскольку наши силы в нашей власти, мы можем свободно пустить их в ход. Мы преданы делу и стремимся к цели не из корысти. Это немало. Теперь давайте посмотрим, что может препятствовать выступившим против нас силам и отдельным их проявления^ Короче, рассмотрим, каковы границы возможностей вампиров вообще и данного вампира в частности. Все, на что мы можем опираться,— это верования и суеверия. На первый взгляд не так-то много, когда речь идет о большем, чем о жизни и смерти. Тем- не менее мы должны довольствоваться этим, во-первых, просто потому, что другими средствами мы не. располагаем, а во-вторых, потому, что верования и суеверие — это, в сущности, все. Разве для всех, кроме — увы! — нас, не на том основана вера в вампиров? Кто из нас, живущих в век науки и скепсиса, еще год назад допустил бы подобную возможность? Мы не поверили даже в то, что происходило на наших глазах. Итак, договоримся, что знание о вампире и его свойствах надежно сохранилось в суевериях. Ибо, позвольте вам заметить, вампир известен повсюду, где жили люди. Он появлялся в Древней Греции и Древнем Риме, в Германии, во Франции, в Индии... И даже в Китае, столь далеком от нас во всех отношениях,— даже там по сей день боятся вампира. Он следовал по пятам за исландцем-берсеркером, за дьяволами-гуннами, славянами, саксонцами, мадьярами. Пока, стало быть, мы располагаем всем, чтобы действовать; и, позвольте заметить, изрядное количество этих воззрений нашло подтверждение в нашем столь горестном опыте. Вампир продолжает жить. Просто от старости он не умрет; он будет процветать там, где сможет упиваться кровью живых. Более того, мы видели, что он способен возвращать себе молодость, что-его жизненные функции восстанавливаются и словно обновляются, когда он в изобилии обеспечен своей особой пищей. Но он может существовать лишь на этой диете, иная пища не по нему. Даже наш друг Джонатан, живший с ним бок о бок, ни разу не видел, чтобы он ел. Ни разу! Он не отбрасывает тени; его не отражают зеркала — опять же по наблюдениям Джонатана. Сила его руки равняется силе многих, свидетельствует Джонатан, которому он помогал спуститься из дилижанса и на чьих глазах удержал дверь против стаи волков. Он умеет превращаться в волка, как мы можем заключить на основании фактов

о его прибытии в Уитби, где он выпустил кишки собаке; он может обратиться в летучую мышь — таким его наблюдала через окно мадам Мина в Уитби, и друг мой Джон в доме по соседству, и друг мой Квинси у окна мисс Люси. Он может облекать себя Туманом, который сам и создает,— достойный капитан тому свидетель,— но, насколько нам известно, туман он может создавать только вокруг себя. Он ходит с лунными лучами, как мириады пылинок,— опять же Джонатан видел тех сестер в. замке Дракулы. Он способен уменьшаться в размерах — мы сами видели, как мисс Люси, пока она не обрела покой, проскальзывала в приоткрытую на волос дверь склепа. Однажды проникнув куда-нибудь, как бы плотно это ни было замкнуто или пусть даже там полыхает огонь, он может входить и выходить беспрепятственно. Он видит в темноте — немаловажная способность в мире, наполовину погруженном во мрак. Да, но слушайте дальше. Он все это может — и все же не свободен. О нет, он в оковах куда более, чем раб на галерах или безумец в карцере. Он не может идти, куда вздумает; порождение иной реальности, он все же связан некоторыми законами нашей жизни — почему так, мы не знаем. Поначалу он не может войти никуда, разве что по зову кого-то из домочадцев, но потом волен приходить, когда пожелает. Сила его, как и прочей нежити, оставляет его с наступлением дня. Лишь в определенные моменты он обладает ограниченной свободой. Находясь не в том месте, с которым он связан, превращаться он способен только в полдень или на рассвете и закате. Так говорят, и в наших записях есть подтверждение. Таким образом, хоть и может он творить свою волю у себя в пределе: в доме-гробу, адском доме, нечистом месте (как мы знаем, он ходил к могиле самоубийцы в Уитби), но в другое время он может превращаться лишь в определенные моменты. Также говорят, он может переходить проточную воду лишь во время прилива или отлива. Есть предметы, которые лишают его силы: уже известный нам чеснок, а также освященные предметы, например это распятие, находящееся все время с нами. Они гонят его прочь и заставляют умолкнуть. Есть и другие, о которых я вам расскажу, поскольку они нам могут понадобиться в дальнейших поисках. Ветка шиповника на гробе не даст ему вылезти; если выстрелить в гроб освященной пулей, это убьет его и он будет мертв по-настоящему; кол и отделение головы тоже приносят покой, что мы видели своими глазами. Таким образом, когда мы найдем убежище того, кто некогда был человеком, то сможем заточись его в гроб и уничтожить, если будем следовать известным нам правилам. Однако он умен. Я просил моего друга Арминия из Будапештского университета выписать все, что известно о его прошлом. И Арминий, изучив источники, рассказал, кем тот был. Это действительно воевода Дракула, прославившийся в борьбе с турками на границе владений султана. Коль так, он необычный человек, потому что и столетие спустя о нем говорили как об умнейшем, коварнейшем и храбрейшем из сынов Трансильвании. Могучий ум и железная воля ушли с ним в могилу, а теперь они направлены против нас. Дракулы, как сообщает Арминий, большой и знатный род. По мнению современников, кое-кто из этого рода имел дело с нечистым. Многие тайны узнали они в школе дьявола — Шоломанче, среди гор, где каждого десятого ученика дьявол делает своим помощником. В выписках были такие слова, как «stregoica» — «ведьма», «ordog» и «pokol» — «Сатана» и «ад». А в одной рукописи об этом самом Дракуле говорилось, что он вампир, о чем нам уже хорошо известно. Он плоть от плоти великих мужей и добрых жен своего рода, и лишь на земле, освященной их могилами, могла родиться такая мерзость. Ведь самое ужасное то, что зло глубоко коренится в добре — в земле неосвященной его останки не упокоились бы.