Брэм Стокер - Граф Дракула, вампир (сборник)

— Вам знакомо это место, Джонатан. Вы снимали копию с его плана и знаете его, во всяком случае, лучше, чем мы. Где дорога к часовне?

Я имел некоторое представление о том, где находится часовня, хотя в предыдущее свое посещение так и не смог до нее добраться. В конце концов после нескольких неверных поворотов я нашел дорогу и очутился перед низкой дубовой дверью, обитой железными полосами.

— Вот это где,— сказал профессор, осветив фонариком маленький план дома, скопированный из моей переписки относительно его найма

С небольшим затруднением мы отыскали в связке нужный нам ключ и отперли дверь. Мы готовились к чему-то неприятному, потому что, когда отпирали дверь, сквозь щели сочился слабый отвратительный запах, но никто из нас не ожидал той вони, которая ударила в нос. Никто из нас не встречал близко графа в закрытом помещении, а когда я видел его, он либо находился в своих комнатах, но постился, либо, если был напитан свежей кровью, пребывал в разрушенных зданиях на сквозняке; здесь же помещение было небольшое и запертое, кроме того, здесь десятилетиями никто не жил, и воздух стал затхлым, распространял зловоние. В нем плавал землистый запах какой-то гнили. Но как мне описать этот запах? Не просто тление и едкий, острый запах крови, но казалось, будто само разложение разлагается! Фу! Тошно подумать. Дыхание чудовища как будто навсегда впиталось здесь и сделало это место еще отвратительнее.

При обычных условиях такое зловоние заставило бы нас отказаться от предприятия, но нынешний случай был не из обыкновенных, а высокая и ужасная цель, к которой мы стремились, вливала в нас поднимавшую нас ввысь силу, которая была сильнее простых физических неудобств. После невольного содрогания, которое мы испытали, первый раз вдохнув отвратительный запах, мы все как один принялись за работу, словно это гадкое место было розовым садом. Мы подробно осмотрели местность, а перед этим профессор сказал:

— Нам предстоит прежде всего проверить, сколько осталось ящиков; затем мы должны исследовать каждую дыру, каждую щель, каждый угол и посмотреть, не отыщется ли какой-нибудь отгадки, что произошло с остальными ящиками.

Хватало одного взгляда, чтобы узнать, сколько их оставалось, потому что ящики с землей были огромными и их нельзя было не заметить.

Из пятидесяти осталось лишь двадцать девять!

Неожиданно меня охватил ужас, потому что, заметив, как лорд Годалминг внезапно обернулся и посмотрел в конец темнеющего прохода, я также взглянул туда — и на миг у меня замерло сердце. Мне показалось, я вижу силуэт графа, вырисовывающийся в тени; я отчетливо увидел зловещее, мертвенно-бледное лицо, часть горбатого носа, красные глаза, красные губы. Это продолжалось всего мгновение, потому что, когда лорд Годалминг сказал: «Мне показалось, я видел чье-то лицо, но это только игра теней» — и возобновил свои поиски, я направил свет лампы в указанную сторону и зашагал по проходу. Я не нашел и следа кого бы то ни было; а так как там не было ни углов, ни дверей, ни малейшей скважины, только толстые капитальные стены, значит, ему некуда было и скрыться. Я решил, что страх сыграл на руку воображению, и не сказал ничего своим спутникам.

Через несколько минут я увидел, как Моррис внезапно попятился от утла, который изучал. Мы все инстинктивно повернули головы в его сторону, так как нервы у нас, несомненно, были взвинчены, и увидели множество фосфоресцирующих точек, мерцавших, как звезды. Мы невольно подались назад: рол буквально затопили крысы.

Минуту или две мы стояли словно окаменев, но лорд Годалминг, который, по-видимому, приготовился к такого рода встрече, подошел к огромной, обитой железом дубовой двери, наружную сторону которой доктор Сьюард описал в своем дневнике, повернул ключ в замке, отодвинул огромные засовы и распахнул дверь настежь. Затем, вытащив из кармана маленький серебряный свисток, он резко и пронзительно свистнул. Ему ответил собачий лай из-за дома доктора Сьюарда, и через минуту из-за угла примчались три фокстерьера. Мы бессознательно придвинулись к двери, и тут я случайно заметил, что в этом месте пыль была сильно прибита,— по-видимому, недостающие ящики несли этим путем. С каждой минутой количество крыс возрастало. Казалось, само помещение зашевелилось. В свете фонарей светящиеся глаза крыс были подобны целому рою светлячков, усеявших землю. Собаки бросились к нам, но на пороге дома вдруг остановились, зарычали, затем, одновременно задрав носы, принялись выть самым зловещим образом.

Лорд Годалминг взял одну из собак, внес ее и опустил на пол. Как только ее ноги коснулись земли, к ней вернулась ее природная храбрость и она кинулась на своих извечных врагов. Прежде чем она успела загрызть хотя бы одну крысу, те так быстро обратились в бегство, что другим собакам, которых внесли таким же образом, почти не осталось добычи. Крысы исчезли столь стремительно, сколь и появились.

После того как крысы исчезли, мы почувствовали облегчение, точно избавились от чьего-то лукавого присутствия. К нам вернулось бодрое настроение. Было ли оно вызвано тем, что открыли дверь часовни, или облегчением, которое мы почувствовали, очутившись на открытом воздухе,— не знаю, но тень ужаса, казалось, соскользнула с нас, словно одежда, и даже цель нашего прихода потеряла отчасти свое ужасное значение, хотя мы ни на йоту не колебались, какое принять решение. Закрыв наружную дверь, мы заперли, ее на ключ, задвинули засов и, захватив собак, возобновили поиски в доме. Мы ничего не нашли, кроме огромного количества пыли; все оставалось нетронутым, даже следы моих ног с момента первого моего посещения. Ни разу собаки не проявляли признаков какой-либо боязни, и даже когда мы вернулись к часовне, они прыгали вокруг нас, словно только что вернулись из лесу, с летней охоты на зайцев.

На востоке уже алела заря, когда мы вышли из подъезда. Доктор Ван Хелсинг отыскал в связке ключ от двери дома, запер ее, как обычно, и затем положил ключ к себе в карман.

— До сего момента,— сказал он,— ночь была очень удачной. Мы не причинили себе никакого вреда, чего я очень опасался, и в то же время узнали, сколько недостает ящиков. Больше всего я рад тому, что наш первый — и, может быть, труднейший и опаснейший — шаг совершен без участия нашей прелестной мадам Мины и ее сон или бодрствование не омрачатся образами, звуками, запахами и тому подобными ужасами, которые она никогда бы не смогла забыть. Мы также кое-чему научились: эти ужасные создания, которых граф заставляет служить себе, не обладают его зловещей духовной силой. Ибо, взгляните, эти крысы, явившиеся на его зов подобно тем волкам, которых он призывал с вершины башни, когда вы хотели уйти из замка или когда женщина требовала отдать ее ребенка,— эти крысы бросились врассыпную, завидев собачек нашего друга Артура. Нас ждет впереди еще много ужасов и опасностей — этот жестокий негодяй не в последний раз демонстрирует свою силу. Похоже, он куда-то убрался. Хорошо! Мы имели случай объявить «шах» в той шахматной игре, что ведем за спасение человеческих душ. А теперь — домой. Заря приближается, у нас же есть основания быть довольными своей работой в первую ночь.