Брэм Стокер - Граф Дракула, вампир (сборник)

— Может, вам нужен еще сахар, чтобы приманить побольше мух?

Ренфилд сразу очнулся, покачал головой и со смехом сказал:

— Совсем немного! Несчастные создания эти мухи, в конце концов.

После паузы он добавил:

— Но я совсем не хочу, чтобы их души жужжали вокруг меня!

— Или души пауков,— сказал я.

— К черту пауков! Какой прок от пауков? В них совсем, нечего есть или...— Он оборвал себя, будто вспомнив о каком-то запрете.

«Так-так,— подумал я.— Вот уже во второй раз он спотыкается о слово “пить”. Что бы это значило?»

Ренфилд понял, что допустил оплошность, и торопливо заговорил, стараясь отвлечь мое внимание:

— Я не могу делать припасы, всяких там, как говорил Шекспир, «мышек, крыс и прочей живности» — я уже прошел через это. Пытаться отвлечь меня всякой мелочью, когда я вижу то,

что находится прямо передо мной,— все равно что заставлять человека поддевать на вилку отдельные молекулы!

— Понимаю,— сказал я.— Вы хотите чего-нибудь побольше, во что можно вонзить зубы. Что бы вы сказали о слоне на завтрак?

— Какие глупости вы говорите!

Он совсем пришел в себя, и я решил усилить давление.

— Интересно,— сказал я задумчиво,— на что похожа душа слона?

Я добился нужного эффекта: Ренфилд мгновенно растерял свою заносчивость и снова превратился в маленького ребенка.

— Мне не нужна душа слона и вообще никакая душа! — сказал он.

На мгновение он впал в уныние. Но внезапно вскочил на ноги, сверкая глазами и выказывая все признаки мозгового возбуждения.

— К черту вас с вашими душами! — закричал он.— Что вы надоедаете мне со своими душами! Неужели вы думаете, что мне мало своих забот и огорчений, чтобы еще и о душах думать!

Он был так враждебен, что я испугался, не пришло ли ему в голову опять напасть на меня. Я дунул в свисток. В то же мгновение он успокоился и сказал примирительно:

— Простите, доктор, я забылся. Вам не нужно звать на помощь. Мой ум в смятении, и я бываю раздражительным. Если б вы только знали, с чем мне пришлось столкнуться и какие заботы одолевают меня, вы простили бы и пожалели меня. Умоляю, не надевайте на меня смирительной рубашки. Я хочу думать, но я не могу думать, когда тело мое сковано. Я уверен, что вы меня поймете!

Очевидно, он вполне овладел собой; поэтому, когда явились служители, я отослал их обратно. Ренфилд проводил их глазами, а когда дверь закрылась, мягко сказал:

— Доктор Сьюард, вы были внимательны ко мне. Поверьте, я очень вам благодарен.

Я решил оставить его и на том покинул палату.

Есть что-то в состоянии этого человека, что надлежит как следует проанализировать. Попробую привести наблюдения в порядок. Итак: он остерегается употреблять слово «пить»;

боится думать о душе;

считает нормальным и впредь питаться «жизнями»;

презирает «малые» формы жизни, хотя и боится, что их души будут преследовать его.

По логике вещей все это указывает только на одно: он уверен, что он может, питаясь живыми существами, обрести какую-то иную, более высокую форму жизни. И боится последствий — мысли о душе тяготят его. Значит, его цель — человеческая жизнь? Но откуда его уверенность? Бог мой! Здесь чувствуется влияние графа, и неизвестно, какие еще ужасы он замыслил.

Позднее.

После обхода я пошел к Ван Хелсингу и рассказал ему о своих подозрениях. Он очень серьезно отнесся к моим словам и, подумав немного, попросил меня взять его с собой к Ренфилду. Когда мы вошли, то были поражены зрелищем: он снова рассыпал свой сахар; сонные осенние мухи жужжа влетали в комнату. Мы старались навести его на прежний разговор, но он не обращал на нас никакого внимания. Продолжая петь, будто нас совсем нет в комнате, он достал лист бумаги и смастерил записную книжку. Мы так и ушли ни с чем.

По-видимому, это действительно исключительный случай; надо будет сегодня тщательно следить за ним.

1 октября .

Ваша светлость!

Мы счастливы в любой момент пойти навстречу вашим желаниям. Из этого письма ваша светлость узнает, согласно его пожеланиям, переданным нам мистером Харкером, подробности о покупке и продаже дома № 347 на Пиккадилли. Продавцами были поверенные мистера Арчибальда Винтер-Саффилда. Покупатель — знатный иностранец граф де Виль, который произвел покупку лично, заплатив всю сумму наличными деньгами. Вот все, что нам известно.

Остаемся покорными слугами вашей светлости

«Митчел, сыновья и Кенди».

2 октября.

Вчера ночью я поставил человека в коридоре и велел следить за каждым звуком, исходящим из палаты Ренфилда; я приказал немедленно послать за мной, если произойдет что-нибудь странное. После того как миссис Харкер отправилась спать, мы долго еще обсуждали предпринятые нами шаги и открытия, сделанные в течение этого дня. Один лишь Харкер узнал кое-что новое, и мы надеемся, что его открытие окажется важным.

Перед сном я еще раз подошел к палате Ренфилда и посмотрел в дверной глазок. Он крепко спал; грудь его спокойно и ровно вздымалась и опускалась. Сегодня утром дежурный доложил мне, что вскоре после полуночи сон Ренфилда стал тревожным и пациент все время громко бормотал молитвы. Я спросил, все ли это. Он ответил, что больше ничего не слышал. Его ответ показался мне чем-то подозрительным, и я прямо спросил, не спал ли он на дежурстве. Вначале он это отрицал, но затем сознался, что немного вздремнул. Грустно, что никому нельзя доверять без того, чтобы самому за ним не следить.

Сегодня Харкер отправился продолжать свои поиски, а Артур и Квинси ищут лошадей. Годалминг говорит, что лошади всегда должны быть наготове, ибо, когда мы получим нужные сведения, будет слишком, поздно искать их. Нам нужно стерилизовать всю привезенную землю между восходом и заходом солнца; таким образом, мы сможем напасть на графа, воспользовавшись его самой слабой стороной, и будем меньше рисковать жизнью. Ван Хелсинг пошел в Британский музей посмотреть кое-какие книги по старинной медицине.

В древности врачи обращали внимание на такие вещи, каких их последователи нё признают, и профессор ищет средство против ведьм и бесов, которое нам впоследствии может пригодиться.

Порой мне кажется, что все мы сошли с ума и нас вылечит только смирительная рубашка,

Позднее.

Мы снова собрались; кажется, мы напали наконец на след, и завтрашняя работа, может быть, будет началом, конца. Хотел бы я знать, имеет ли спокойствие Ренфилда что-нибудь общее с

этим. Его настроения так явно соотносились с действиями графа, что уничтожение этого чудовища может оказаться для него благом. Если бы мы имели хоть малейшее представление о том, что происходит у него в мозгу, мы получили бы важные данные. Теперь он, как видно, на время успокоился...