Альбина Нурисламова - Пятый неспящий

Да, она знала. Когда мама умерла, Регина была в пионерском лагере. Шел июль, разгар каникул. Ее вдруг вызвали к начальнику лагеря, и в кабинете она увидела отца – бледного, какого-то скрюченного, с покрасневшими от слез глазами. «Мамы больше нет, – сказал он, протягивая к ней руки, – она погибла».

Пошла куда-то вечером, очевидно, по рабочим делам, и ее сбила машина. Было уже темно, задумалась, наверное, и вышла на дорогу в неположенном месте. Водитель не заметил женщину, внезапно очутившуюся прямо перед ним, и не успел затормозить.

Такова была официальная версия.

Несчастный случай.

Но случай ли?..

– А стихи? Где они? – глухо спросила Регина.

– Сжег, – коротко обронил Роберт Ринатович.

– Зачем? Если они были так хороши! И вообще, это память о маме!

– Неужели не ясно? – Он смотрел на дочь с яростью и одновременно с отчаянием. – Именно поэтому я должен был уничтожить их! Чтобы не упасть еще ниже, хотя куда уж там… Но если бы не сжег, рано или поздно не удержался бы и выдал Машенькины стихи за свои!

Римма Ринатовна сидела на диване, подложив под спину большую подушку. Боль в ноге почти утихла. Если сидеть вот так, без движения, можно даже забыть о травме. Уснуть она не пыталась. Поочередно брала в руки то одну книгу, то другую, то новый выпуск «Татарстанского литературного альманаха», который всегда читала с большим интересом. Пробовала отвлечься, только напрасно: ни обожаемый Моэм, ни новеллы Стефана Цвейга, ни целое сонмище авторов альманаха не могли завладеть ее вниманием.

Поневоле она поминутно прислушивалась к тому, что происходит наверху, – и ничего не слышала. Над ее головой было крыло, где находились спальни Розы и Румии-Регины. Девчонка, скорее всего, слушает музыку в наушниках – и хоть трава не расти. А племянница… Может, читает Коран, молится или разговаривает со своим Аллахом. Если уж она так в него верит, пусть тогда попросит, чтобы он помог разобраться, что тут у них происходит.

В голове брезжила догадка – но Римма Ринатовна гнала ее прочь. Слишком страшно. Слишком неправдоподобно.

Сидеть в одиночестве на первом этаже безмолвного дома – уже одно это было настоящим кошмаром. Прежде она могла тешить себя мыслью, что через стену, неподалеку – брат, да и остальные тоже в двух шагах, близко. А теперь она совсем одна. Римма Ринатовна изо всех сил старалась прогнать подальше мысль о том, что она станет делать, если снова объявится тот ночной монстр. Как сказала племянница, «пятый неспящий», которого Римма Ринатовна про себя называла черным человеком.

Если он решит навестить ее, теперь ей не убежать – она еле-еле может ступать на больную ногу. Если черный человек придет, ей ничего не останется, кроме как завопить, позвать на помощь и надеяться, что кто-то явится ее спасти.

Что ее толкнуло в бок тогда, вечером? Бес попутал. Римма Ринатовна и сама была не рада: зачем ей понадобилось говорить Роберту про книгу? Это было сто лет назад! И уж конечно, она никогда не собиралась рассказывать брату о своем поступке. Разумеется, это было низко. Видимо, просто устала, измучилась, была напугана и подавлена, а Роберт подвернулся под горячую руку. «Не совладала с собой, распустила язык, теперь вот сиди тут как сыч», – злилась она на себя. Какие-никакие, но ведь они ей родственники. За последние дни, так уж вышло, они немного сблизились, и могло быть, что лед и дальше бы таял.

Эх, чего уж теперь…

«Но я же просто сказала правду!» – попыталась Римма Ринатовна оправдаться перед собой.

«Однако если уж взялась говорить эту самую правду, то нужно признаваться во всем до конца!» – безжалостно произнес внутренний голос, который логичнее называть совестью.

Истина же заключалась в том, что Римма Ринатовна сделала то, что сделала – помогла брату выпустить книгу и раз в жизни почувствовать себя настоящим писателем, вовсе не из любви или жалости, а из чувства вины.

Римма Ринатовна надеялась этим поступком хоть немного загладить свою вину перед братом, которого бессовестно обокрала. Ведь предприятие Риммы Нагимовой начиналось в том числе и на его деньги, пусть сам Роберт и не подозревал об этом. Его вклад был – а значит, по справедливости брату принадлежала какая-то доля. Конечно, она работала как проклятая, и все, чего добилась, являлось плодом ее титанических усилий, но без начального капитала это было невозможно.

«Хорошо! Да, я молчала! Не признавалась ему – духа не хватало! Но разве я не заботилась всю свою жизнь о Роберте? Не поддерживала его семью? Вот и сейчас они живут тут, со мной, я кормлю их, обеспечиваю всем необходимым».

«Так-то оно так, – согласилась неумолимая совесть, – но разве ты не преподносила ему это как подачку? Не требовала бесконечного «спасибо»? Разве была тут хоть капля твоей благодарности? Разве не считала ты за удовольствие каждый божий день попрекать Роберта съеденным куском?»

Римма Ринатовна устала бороться с собой. У нее больше недоставало сил скрывать от себя правду. Сколько можно врать?..

Когда звук раздался в первый раз, она была настолько погружена в свои мысли, что пропустила его мимо ушей. Звук коснулся края сознания и умолк. Римма Ринатовна не успела его идентифицировать.

Звук повторился снова – и тут уж она встрепенулась. Поднялась на подушках, села прямо, вслушиваясь в ночь. Сомнений быть не могло – за окном стреляли! То, что она слышала, было звуком выстрела!

Не успев задуматься о том, что делает, Римма Ринатовна свесила ноги с дивана, встала на здоровую ногу и, опираясь еле-еле на больную, держась за мебель, поковыляла к окну. Боль в ноге снова дала о себе знать, но Римма Ринатовна мысленно приказала ей убираться к черту. Она должна дойти и увидеть, что творится на улице!

О том, что увидит перед собой лишь глухой забор, Римма Ринатовна как-то не подумала.

Между тем выстрелы все продолжались.

«Неужели никто, кроме меня, ничего не слышит?» – думала Римма Ринатовна. Похоже на то. Никто не переполошился, не бежал вниз по лестнице, не спрашивал, что происходит.

Добравшись наконец до окна и отодвинув штору, женщина увидела, что ошиблась. Никакой перестрелки не было. В темном ночном небе расцветали яркие цветы – красные, зеленые, фиолетовые. Соседи запускали новогодний салют. Римма Ринатовна поспешно приоткрыла окно и теперь отчетливо слышала голоса.

– С Новым годом! – скандировал мужской голос.

– Ура! – радостно вопила какая-то женщина, и ей вторили другие голоса – мужские, женские, детские.

Судя по всему, там, на улице, было полно народу. Люди! Выходит, они все-таки не одни! Там, за забором, сейчас не меньше десятка людей, и Римме Ринатовне даже казалось, что она различает знакомые голоса в толпе. Ей нужно срочно туда! Необходимо выйти, поговорить с кем-то, попросить о помощи!