Николай Беляев - Похмелье [СИ]

Правда, не 22 июня, а 7 декабря.

И это не Брест — это Гавайские острова. Перл-Харбор очень, очень далеко от Бреста — гораздо дальше, чем в нескольких сотнях километров.

И та самая «Аризона», которая через несколько часов — а может, и минут! — получит бронебойную бомбу в носовой погреб и взлетит на воздух вместе со всем экипажем.

И не будет никаких манёвренных групп, профессионального ПВО, мин, тактики 2010-х и прочих изысков.

Будет смерть для нескольких тысяч человек — здесь и сейчас. И сделать с этим уже нельзя ничего. Ничегошеньки…

Послышалось?

Тонкое, на границе слышимости, словно зудение комаров, пение нескольких сотен моторов. Где-то далеко, наверное, ещё за несколько десятков километров. Или ближе?

Вадик почувствовал, как его начала колотить дрожь. Зуд нарастал, выходя на высокую точку, где-то позади раздались крики. По палубе пробежало несколько человек в непривычной униформе, не обратив на парня ни малейшего внимания…

Группа самолётов выпорхнула из-за горы. То звено, на которое смотрел, вытаращившись, Вадик, лежало в плавном развороте, выходя на боевой курс. Вираж закончен, самолёты выравниваются…

Вой наверху!

Вадик, как в замедленном кино, увидел — падающие почти вертикально вниз пикировщики, тощие, с длинными кабинами, ничуть не привычные «лаптёжники» с изломанным крылом, к которым он ещё вчера был морально готов. То ли зрение внезапно стало острым, как в бинокль, то ли воображение само нарисовало рычаги, неторопливо выводящие бомбу за пределы блестящего круга вращающегося винта…

Вадик побежал. Рванул с места, как спринтер, стремящийся выйти на мировой рекорд.

Звенья самолётов вдали шли на бреющем прямо на застывшую линию линкоров.

Воздух взорвался треском зенитных пулемётов.

Вадик, перемахнув леерное ограждение, «ласточкой» вошёл в воду, вынырнул, сплюнул, протёр глаза… И погрёб — куда угодно, лишь бы подальше от злополучных кораблей…

Под ним с шипением пронеслось навстречу что-то огромное и зловещее, обдав облаком клокочущих пузырьков…

Взрыв!

Вадик проснулся.

Он сидел в кресле, весь мокрый — похоже, едва начатая банка пива опрокинулась на колени. Горел ночник, книга лежала на столе — судя по всему, не прошло и получаса.

Парень сидел не шевелясь. В голове стреляет — как и тогда. В ушах всё ещё стоит треск очередей. Что это было?

Сон, конечно. Реалистичный сон…

Он осторожно оставил банку. Встал…

…и понял, что мокрый весь, с головы до ног.

Но это не пролитое пиво.

Пахло водорослями. На губах стоял горько-солёный вкус морской воды…