Юлия Набокова - Трепет черных крыльев (сборник) [дополн. изд.]

Старший агент Фрелих будто подслушивал, зашел, как только Крутилин дернул за сонетку.

— Проводишь Петра Петровича домой?..

— Не надо, сам сюда, сам и обратно, — запротестовал старичок.

— Проводишь Петра Петровича домой, — перекричал его Крутилин. — Хорошенько запомнишь его соседа. Потому что завтра весь день топаешь за ним. Задача — выяснить, почему от него по вечерам пахнет жженой шерстью. Все понятно?

Фрелих гаркнул:

— Так точно, — но сам не спускал с начальника глаз, надеясь, что тот подмигнет. Ведь с первого взгляда ясно, что старичок не в ладах с головой.

Но Крутилин подмигивать не стал, напротив, протянул сбрендившему руку:

— О результатах расследования, Петр Петрович, непременно сообщу.

Старик от счастья попытался руку облобызать, но начальник сыскной не позволил.

В субботу Фрелих появился лишь в восемь вечера:

— Иван Дмитриевич, вы знаете, я в нечистую не верю, — затараторил он с порога. — Вернее, не верил. Но теперь… Спаси Господи мою душу…

— Шо случилось? Да ты садись, садись.

Сам Крутилин, наоборот, встал, подошел к несгораемому шкафу, где держал спиртное. Нет, пьяницей он не был, но иногда требовалось успокоить нервы: и себе, и подчиненным, иной раз допрашиваемым. Иван Дмитриевич достал из шкафа начатый полуштоф [2] 0,6 литра. . В стакан, предназначавшийся подчиненному, налил щедро, себе плеснул на донышко.

— Рассказывай.

— Благодарствую. — Фрелих жадно выпил, занюхав воротником. — Согласно вашего поручения, с утра вел кассира от дома на Моховой. Венцель пешком дошел до банка. Внутрь за ним я не рискнул, чтобы не приметил. Ждал его весь день на набережной.

— На набережной? — усомнился Крутилин.

Чай, не лето на дворе, зимушка-зима.

— Ну почти… Там трактир…

— Понятно.

— Нет, такого-сякого… — Фрелих указал на стоявший перед ним стакан, — ни-ни. Только чай.

Даже если и выпил агент рюмку-другую, беда не велика. Но на всякий случай Крутилин погрозил Фрелиху пальцем. Тот продолжил доклад:

— Ровно в пять пополудни Венцель вышел из банка, держа в руках большой бумажный пакет. В такие в лавках овощи кладут. Опять пошел пешком. Я снова за ним. На Пантелеймоновской [3] Ныне улица Пестеля. свернули во дворы. Кассир подошел к одному из дровяных сараев, открыл ключом замок и зашел внутрь. Я огляделся — во дворе никого. Подбежав к сараю, нашел меж досками щель и прильнул.

— И шо увидел?

— Луженую лохань из котельного железа. В нее кассир бросил бумажный пакет, что принес с собой, плеснул на него из бутылки и чиркнул серником [4] Спичка. . Сарай тут же заполнился дымом, едким-преедким, будто шуба горит. Я не выдержал, отпрянул, чтобы не закашляться. И вовремя, потому что Венцель выскочил наружу.

— Тебя он не приметил?

— Нет. Только он закурил, из сарая раздался кошачий крик. Страшный, истошный, душераздирающий. Кассир ему очень обрадовался, аж разулыбался от счастья, видимо, предсмертные вопли ему слаще всякой музыки.

— Предсмертные? Думаешь, он кошку сжег?

— Не думаю, уверен. Потому что запах жженой шерсти и этот крик…

— А где он кошку взял? В какой момент? Ты ведь не упускал его из виду…

— Как где? С собой принес, в пакете.

— В пакете? Он что, шевелился по дороге? Ты не говорил.

Фрелих задумался. Потом решительно заявил:

— Нет. Точно нет. Не шевелился. Я бы заметил.

— Но кошка не кукла. Она бы пакет в клочья изодрала.

Фрелих снова задумался:

— Понял. Венцель ей снотворного дал.

— Кошке? — с ехидством уточнил Крутилин.

— Значит, хлороформом усыпил. Помните кота княгини Тарусовой [5] См. роман В. Введенского «Мертвый час». …

— Помню, — пробурчал Иван Дмитриевич. — Дальше-то что было?

— Самое страшное. Позвольте, еще налью. Чесслово, страшно вспоминать.

Крутилин плеснул агенту сам. Немного, чтобы не развезло.

— Когда животное замолкло навсегда, кассир обратно в сарай зашел. И тут я услышал дьявола…

— Кого?

— Голос его на змеиный похож. Так же шипит, только громко, очень громко, слышно на весь квартал.

— И что дьявол говорил?

— Я от страху не разобрал. Стоял, не в силах пошевелиться, будто гвоздями меня к земле прибило. Счет времени сразу потерял, казалось, что я туточки уже день, а может, всю неделю стою. Очнулся, только когда кассир из сарая вышел. На физии его читалось, как он доволен собой. Я проводил его до парадной, потом вернулся на Пантелеймоновскую, отыскал старшего дворника, показал удостоверение и опросил. Выяснил, что Венцель арендует сарай с середины ноября.

— Для каких целей?

— Для научных опытов.

— Значит, так… Завтра снова топаешь за Венцелем…

— Нет, Иван Дмитриевич, нет.

— Что значит нет? Это приказ.

— Умоляю, отпустите ради Христа. Брата перед концом света хочу повидать. Помните, о нем рассказывал? В Екатеринбурге служит в золотосплавильной лаборатории. Двадцать лет не виделись. Дозвольте обнять напоследок…

— Какой такой конец света? С ума, что ли, сошел?

— Наоборот — прозрел. И вас заклинаю прозреть. Я ведь и сам вчера счел Петра Петровича душевнобольным, хихикал над ним, когда домой провожал и слушал его рассказ. А сегодня убедился: прав он, прав. В одном только Петр Петрович ошибся: Венцель не с чертями, с самим Сатаной знается. А кошек сжигает, чтобы знак Сатане подать. Мол, прибыл на место, готов к злодеяниям. Умоляю вас, отпустите к брату. И сами тоже хватайте семью в охапку и бегите куда глаза глядят.

— Думаешь, конец света в одном Петербурге случится? Думаешь, до Урала твоего Сатана не доберется? Да как тебе не стыдно слюни-то распускать. Сколько раз спасала нас вера православная? Спасет и ныне. А мы, полицейские, прятаться в трудный час прав не имеем. Если и погибнем, то за святое дело.

Мудрые слова начальника и приободрили, и пристыдили Фрелиха:

— Вы не так меня поняли, Иван Дмитриевич. Я не дезертир. Просто по брату соскучился.

— Как Сатану обезвредим, сразу к нему и поедешь. Обещаю. А пока не спускай с Венцеля глаз. Вдруг не только по субботам он нечистую вызывает? Как увидишь, что вышел из банка с бумажным пакетом, отправь ко мне городового с известием, а сам следуй за ним.

Версию Фрелиха Иван Дмитриевич расценил как глупое суеверие. Но вопрос — зачем Венцель сжигает кошек? — его не отпускал. Что еще за опыты такие живодерские? Потому в воскресенье Крутилин пошел к князю Тарусову посоветоваться. Дмитрий Данилович — человек умный, образованный и, что самое для этого дела важное, к вере и суеверьям относится скептически. Вдруг версию какую подскажет правдоподобную?

Князь принял начальника сыскной радушно, а выслушав, прочел краткую лекцию:

— Ослы упомянуты в Библии сотню раз, собаки — восемнадцать, а вот кошка — ни разу. Почему? Ответ ранних христиан был прост — раз кошкам не нашлось места в священной книге, значит, они служат дьяволу и их следует уничтожить. В наш просвещенный девятнадцатый век подобная логика кажется абсурдной. Мало ли о чем не говорится в Библии? Например, из всех существующих в природе металлов в ней упомянуты лишь шесть: золото, серебро, медь, железо, олово и свинец. Означает ли это, что латунь, к примеру, тоже служит дьяволу? И что ее надо уничтожить заодно с кошками? Только вот как? Металл уничтожить невозможно. Зато кошек… Полтора тысячелетия по всей Европе их сжигали, топили, забрасывали камнями, шпарили кипятком, сбрасывали с колоколен. Каждый добропорядочный человек, встретив по дороге кошку, обязан был ее убить. Сие истребление несчастных, ни в чем не повинных животных закончилось для человечества весьма печально. Эпидемии чумы, раз за разом накатывавшие на континент и унесшие в могилу миллионы людей, случались как раз из-за нехватки кошек — некому было противостоять крысам, которые переносят эту заразу.