Энн Райс - Лэшер [litres]

Пришло время, и они – если память мне не изменяет, за это дело взялись старый Тобиас и его сын Уолкер – построили прекрасный дом на углу Сент-Чарльз-авеню и Амелия-стрит, всего лишь в пятнадцати кварталах от моего особняка. Я наблюдал за строительством с нескрываемым интересом. Когда дом был готов, в нем поселилось все семейство – куча дряхлых стариков и старух. И все они презирали и ненавидели меня. Тобиас Мэйфейр к тому времени успел превратиться в выжившую из ума развалину. Как и я, он слишком зажился на этом свете. Должен сказать, мне никогда не приходилось встречать более злобного человека. Как вы понимаете, во мне он видел своего заклятого врага и неустанно призывал на мою голову всевозможные кары и бедствия.

Что до остальных обитателей дома на Амелия-стрит, то нравом они были помягче. Кстати, все они имели свою долю в наших семейных предприятиях и, разумеется, получали немалые прибыли. Мэри-Бет, обожавшая устраивать шумные празднества, непременно приглашала их, в особенности молодое поколение. И порой случалось, что кто-нибудь из потомков Августина выбирал себе в жены кузину из враждебного лагеря, а если выразиться точнее – из другой ветви родословного древа. Тобиас, одуревший от ненависти, называл подобные свадьбы плясками на могиле Августина. К тому времени, к которому относится мой рассказ, намерения Мэри-Бет объединить семейное стадо были очевидны для всех, и Тобиасу оставалось лишь изрыгать привычные проклятия.

Я мог бы поведать вам множество забавных историй об этом старом осле, который, кстати, несколько раз пытался меня убить. Но сейчас речь не о нем. Я по-прежнему не мог понять, что вызвало такой гнев Карлотты. Туманные намеки Стеллы лишь усугубили мое недоумение. Ясно было, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

– Так что там натворили Августиновы отродья? – спросил я. Иного названия для представителей этой бешеной семейки у меня не было.

– Скорее, кое-что натворил твой сынок, – протянула Стелла. – Хотя, по-моему, большой вины тут нет. Все это ерунда. Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут.

Последние слова она почти пропела в своей обычной жизнерадостной манере.

– Все дело в прекрасной юной принцессе, которую заточили в высокой башне. Помнишь сказку о принцессе Рапунцель? – продолжала загадывать загадки Стелла. – Я говорю сейчас о маленькой кузине Эвелин, мой дорогой, – наконец снизошла она до объяснений. – Ты же знаешь, все считают, что она дочь Кортланда.

– Прошу прощения, не могла бы ты выражаться более определенно? О каком Кортланде идет речь? Не хочешь же ты сказать, что мой сын связался с женщиной из фонтеврольских Мэйфейров и сделал ей ребенка?

– Именно это я и хочу сказать. Лет тринадцать назад Кортланд мотался в Фонтевро с каким-то поручением и между делом обрюхатил Барбару-Энн. Ну, дочь Уолкера, ты знаешь. И она родила Эвелин, а сама умерла. Теперь-то ты догадываешься, что к чему, мой милый? Выяснилось, что малютка Эвелин – ведьма, причем такая же сильная, как и все наши семейные ведьмы. И она способна предвидеть будущее.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, об этом все знают. Да будет тебе известно, у нее на руке шесть пальцев. Сам понимаешь, мой дорогой, это ведьмина метка, и тут уж ничего не поделаешь. Так вот, этот старый маразматик Тобиас держит свою правнучку взаперти. Не выпускает из комнаты. Боится, что мама ее убьет. Представляешь? Твердит всем и каждому, что вы с мамой только и мечтаете извести девчонку. Вот глупости! Ведь если Кортланд ее отец, значит ты доводишься ей дедушкой. Мне все это открыл сам Кортланд. Правда, он взял с меня клятву, что тебе я и словом не обмолвлюсь об этой истории. Боится, что ты знать его не захочешь. Отец, сказал он, ненавидит весь этот сброд из Фонтевро. И чем, говорит, я могу помочь этой бедной девочке, когда в моей собственной семье все клянут меня на чем свет стоит. Бедный, он так расстроен. Мне его ужасно жалко.

– Подожди, детка, не тараторь так быстро. Насколько я понял, Кортланд совратил эту дурочку Барбару-Энн. А когда она умерла в родах, отказался признать ребенка своим.

– Вот уж не думаю, что ему пришлось ее совращать, – покачала головой Стелла. – Может, все было как раз наоборот. Она наверняка и сама была не промах. К тому же изголодалась по мужчинам. Ее, кажется, тоже держали взаперти. Впрочем, откуда мне знать, кто там из них кого совратил. Я сама тогда едва родилась. Об одном прошу: не ругай бедного Кортланда слишком сильно. Он так тебя любит. Больше, чем все остальные твои сыновья. И он ужасно рассердится, если узнает, что я тебе проболталась. Так что давай об этом забудем.

– Разумное предложение, ничего не скажешь! Оказывается, в пятнадцати кварталах отсюда живет моя внучка, которую держат взаперти на чердаке! И я должен об этом забыть? Для этого надо впасть в полный маразм, моя дорогая! Говоришь, ее зовут Эвелин? И ее мать – эта несчастная дурочка Барбара-Энн. А мерзкий ублюдок Тобиас держит девочку взаперти. Неудивительно, что Карлотта пришла в ярость, узнав об этом. На сей раз я разделяю ее чувства. На мой взгляд, история просто отвратительная. И этому произволу необходимо положить конец.

Не дослушав меня, Стелла вскочила со стула и громко захлопала в ладоши.

– Мама, мама! – радостно закричала она. – Дядя Джулиен совсем поправился! Говорит без умолку, словно никакого удара и не было. Он совсем такой, как раньше. И мы сейчас едем на Амелия-стрит.

Мэри-Бет торопливо вошла в комнату.

– Карлотта рассказала тебе об этой несчастной девочке? – обеспокоенно спросила она. – Я считаю, тебе не стоит впутываться в это дело.

– Держи свои советы при себе! – в бешенстве рявкнул я.

– О, мама, я смотрю, ты точь-в-точь как королева Елизавета Английская, – с упреком заметила Стелла. – Она тоже как огня боялась своей кузины, Марии Шотландской. Но эта девочка не представляет для нас никакой опасности. Она вовсе не королева Шотландии!

– Я отнюдь не считаю, что она для нас опасна, Стелла, – как обычно, невозмутимым тоном произнесла Мэри-Бет. – Я не боюсь этого ребенка, даже если он обладает силой. Мне всего лишь жаль бедную девочку. И я уверена, что своим вмешательством мы только усугубим ее бедственное положение.

Мэри-Бет подошла ко мне. Я сел на кушетке, исполненный решимости действовать и желания своими глазами увидеть неведомую пленницу.

– Весь этот шум подняла Карлотта, – заметила Мэри-Бет. – Это она, побывав в том доме, рассказала, что девочка прячется на чердаке.

– Она вовсе не прячется, – вставила Стелла. – Ее держат взаперти.

– Стелла, помолчи! – прикрикнула на нее Мэри-Бет. – Ты все-таки ведьма, а не невоспитанная грубиянка, и тебе вовсе ни к чему иметь язык-помело.