Энн Райс - Лэшер [litres]

Надо же, рядом с пистолетом лежит блокнот, который он сам положил туда несколько месяцев назад. И превосходная ручка с тонким пером.

Майкл взял блокнот и ручку, так же осторожно задвинул ящик и принялся писать, поудобнее устроив блокнот на коленях.

«Дорогой Эрон!

Надеюсь, кто-нибудь согласится доставить Вам эту записку. Полагаю, в ближайшее время у меня не будет случая рассказать Вам об этом при личной встрече. Я по-прежнему думаю, что Вы ошибаетесь в своих подозрениях относительно Таламаски. Они не могли совершить злодеяния, которые Вы ставите им в вину. Я уверен, это не их рук дело. Однако существует свидетельство, косвенно подтверждающее Ваши опасения. Свидетельство, с которым Вы должны ознакомиться.

Ниже я привожу маленькую поэму, которую услышал от Джулиена. Ему это стихотворение более семидесяти лет назад рассказала Эвелин – в ту пору, как Вы понимаете, еще вовсе не „старуха“. Если у нее и сохранились какие-либо воспоминания по этому поводу, сейчас я не имею возможности в этом убедиться. К тому же, насколько я знаю, она больше ни с кем не желает разговаривать. Возможно, Вам стоит попробовать вступить с ней в контакт. Вот эти стихи. Я слышал их один лишь раз, но они прочно запечатлелись в моей памяти.

Майкл внимательно перечел написанное. Жуткий почерк. Да, надо признать, пишет он как курица лапой. Но все же разобрать можно. Майкл подчеркнул слова «чужой», «наука» и «алхимик».

Потом он приписал:

«Насколько мне известно, Джулиен тоже питал определенные подозрения по поводу Таламаски. В Лондоне, в церкви, с ним произошел любопытный случай. Упоминания об этом событии нет в Ваших файлах».

Майкл сложил вырванный из блокнота листок пополам и сунул его в карман.

Подобное поручение он может доверить только Пирсу или Джеральду. Кто-нибудь из них должен появиться здесь до полуночи. А может, стоит попросить отнести письмо Гамильтона, который сейчас дремлет в одной из спален? Гамильтон очень даже неплохой парень.

Майкл сунул в карман ручку и, протянув левую руку, сжал пальцы Роуан. Внезапно он ощутил, как тело ее вздрогнуло. Майкл испуганно вскинул голову.

– Это всего лишь рефлекс, мистер Карри, – пояснила сиделка. – Такое происходит с ней довольно часто. Если бы она была подключена к аппаратам, на мониторе сейчас появились бы волнистые линии. Но это ровным счетом ничего не означает.

Майкл вновь откинулся на спинку кресла, не выпуская руки Роуан. Несмотря на слова сиделки, рука эта уже не казалась ему такой безвольной и безжизненной, как прежде. Он перевел взгляд на лицо Роуан. Похоже, голова ее слегка изменила положение на подушке: чуть сдвинулась влево. А может, он ошибается? Или сиделка из каких-то соображений сама подвинула ее голову. Или все это не более чем игра воображения?

Тут пальцы Роуан вновь напряглись в его руке.

– С ней что-то происходит, – сказал Майкл, поднимаясь с кресла. – Включите лампу.

– Ничего с ней не происходит, – невозмутимо возразила сиделка. – Зря вы только себя изводите.

И все же она неслышными шагами подошла к кровати и приложила пальцы к правому запястью Роуан. Потом, достав из кармана крошечный фонарик, направила луч прямо в открытые глаза больной.

И молча отошла, покачивая головой.

Майкл вновь опустился в кресло.

«Все хорошо, дорогая, – мысленно твердил он. – Все будет хорошо. Я непременно отыщу этого подонка. Я непременно убью его. Я сотру его с лица земли. Я сам положу конец его недолгой жизни во плоти. Да, я сделаю это. Ничто мне не помешает. Ничто и никто».

Он поцеловал открытую ладонь Роуан. На этот раз мягкие пальцы не ответили ему ни малейшим движением. Он вновь коснулся губами влажной кожи и опустил руку Роуан на одеяло.

Возможно, сейчас ей вовсе не хочется, чтобы он к ней прикасался. Возможно, ее раздражает колеблющееся пламя свечей, раздражает присутствие сиделок. Но она не может пожаловаться, не может ничего попросить, не может вымолвить ни единого слова. Как тяжело думать об этом.

– Я люблю тебя, дорогая, – вполголоса произнес Майкл. – Я тебя люблю.

Часы пробили одиннадцать. Как все это странно. Время то тащится томительно медленно, то мчится стремглав. Лишь дыхание Роуан всегда остается спокойным и ровным.

Майкл откинулся на спинку кресла и опустил отяжелевшие веки.

Он очнулся от дремы уже после полуночи. Взглянул на часы, потом осторожно перевел взгляд на Роуан. Он не мог определить, произошли ли с ней какие-либо перемены. Сиделка, по своему обыкновению, что-то писала, устроившись за маленьким столиком красного дерева. В дальнем конце комнаты удобно расположился в кресле Гамильтон. Он читал при свете маленького карманного фонарика.

Майклу показалось, что глаза Роуан… Но если сказать об этом сиделке, она снова ему не поверит. И все же…

Снаружи, на галерее, стоял охранник. Его широкая спина маячила как раз перед окном.

Тут Майкл заметил, что в комнате есть кто-то еще. Юрий, черноволосый цыган с раскосыми глазами. Поймав взгляд Майкла, он широко улыбнулся. В какое-то мгновение Майклу стало не по себе. Но выражение лица Юрия было самым что ни на есть доброжелательным. Даже блаженным. Порой он казался человеком не от мира сего, чем напоминал Эрона.

Майкл встал и сделал Юрию знак выйти в коридор.

– Меня прислал Эрон, – сообщил Юрий, беззвучно прикрыв за собой дверь спальни. – Он просил передать вам, что он женат и счастлив. А еще он просил вас не забывать о том, что он вам рассказал. Не пускать в дом ни одного из тех, кто имеет отношение к ордену Таламаска. Ни под каким предлогом. Вам следует предупредить об этом всех прочих родственников. Вот и все, что я должен был вам сообщить. Вы не забудете поговорить с остальными членами семьи?