Джастин Кронин - Перерождение

– Проснись!

Ответа не последовало, но Санджею показалось, что в скрытых за полуопущенными веками глазах мелькнуло понимание.

– Если слышишь меня, проснись, проснись немедленно! – громче проговорил он.

За спиной послышался шорох: в палату вошла Сара, следом за ней – Джимми.

– Пожалуйста, Санджей, дайте ей отдохнуть.

– Эта девушка – пленница, и мне нужна информация.

– Она не пленная, а моя пациентка!

– Пациентка… – снова взглянув на девочку, пробормотал Санджей. – На умирающую она не похожа!

– Не знаю, умирает она или нет, но то, что девочка до сих пор жива, – настоящее чудо, ведь она потеряла столько крови! Теперь, пожалуйста, уходите! Как мне поддерживать чистоту, если вы все здесь толпитесь?!

Сара устала, взмокшие от пота волосы растрепались, глаза затуманились. Ночь была тяжелым испытанием для всех, а наступивший день обещал стать еще тяжелее. Тем не менее голос девушки звучал жестко и требовательно: здесь, в Больнице, распоряжалась она.

– Сообщишь мне, если она проснется?

– Да, мы же договорились!

Санджей повернулся к застывшему у шторки Джимми.

– Ладно, пошли!

Молино даже не пошевелился. Он не отрываясь смотрел на девочку, точнее сказать, глазел.

– Джимми!

Молино с трудом отвел взгляд.

– Что?

– Я сказал, пошли отсюда!

Джимми смущенно покачал головой.

– Простите, Санджей! Кажется, я на секунду отключился.

– Тебе нужно выспаться! – посоветовала Сара. – И вам, Санджей, тоже.

Мужчины вышли на крыльцо, где на жаре плавились Бен и Гейлин. Чуть раньше у Больницы толпились желающие взглянуть на Приблудшую, но Охранники убедили их разойтись. Уже перевалило за полдень, и улицы опустели. Мимо прошагали члены Аварийной бригады в тяжелых сапогах и масках: с ведрами в руках они спешили в Инкубатор, чтобы еще раз обеззаразить Большую комнату.

– Трудно объяснить, но ее глаза… – начал Джимми. – Вы видели глаза девочки?

– Они были закрыты, – вздрогнув, напомнил Санджей.

Молино пристально смотрел на крыльцо, словно что-то потерял и не мог найти.

– Сейчас мне тоже так кажется, но почему в палате я чувствовал, что она на меня смотрит?

Санджей промолчал: ну что тут ответишь? Тем не менее слова Джимми задели за живое: когда наблюдал за девочкой, ему тоже показалось, что на него смотрят.

– Вы знаете, о чем он? – спросил он Бена с Гейлином.

– Понятия не имею, – пожал плечами Бен. – Эй, Джимми, а вдруг девчонка на тебя запала?

Молино передернуло. На вспотевшем лице читалась паника.

– Хорош шутить! Раз такой умный, зайди туда и убедись! Говорю тебе, ощущения странные!

Бен посмотрел на Гейлина, но тот лишь плечами пожал.

– Вот чума, Джимми, я же пошутил! Чего ты завелся?

– Ничего смешного нет! Гейлин, а ты что ухмыляешься?

– Я? Я вообще молчу!

– Довольно ссориться! – остановил их потерявший терпение Санджей. – В палату никто не войдет. Джимми, надеюсь, это ясно?

– Как скажете… – нехотя кивнул Молино.

– Я серьезно! Запрет распространяется на всех! – Санджей многозначительно посмотрел Джимми в глаза. С Су Рамирес его не сравнишь, с Алишей тоже… «Наверное, потому я и назначил его Первым капитаном!» – подумал Санджей.

– Что делать с Сапогом? – спросил Джимми. – Мы что, на самом деле его выгоним?

«Мальчишка… Только его мне сейчас не хватало!» – беззвучно вздохнул Санджей. В первые часы после ночного происшествия Калеб Джонс принес немало пользы: колонистам требовался виновник. Сейчас же изгнание представлялось бессмысленной жестокостью, о которой потом все пожалеют. А вот мальчишка оказался не из робкого десятка. Когда зачитывали обвинения, он держался стойко и без малейших колебаний взял вину на себя. Недаром говорят: внешность обманчива, и такое поведение Калеба немало удивило Санджея.

– Охраняйте мальчишку как следует! – приказал он.

– А как насчет Сэма Чоу?

– При чем тут Сэм?

– Ну… – замялся Джимми. – Сэм, Мило и остальные хотят, чтобы Сапога изгнали.

– Где ты это слышал?

– Слышал не я, а Гейлин.

– Ну, мне Кип рассказал, – уточнил Гейлин. – Он навещал родителей и ухватил обрывок разговора.

Младший охранник Кип Даррелл был сыном Мило.

– О чем?

Гейлин неуверенно пожал плечами.

– Сэм заявил, что, если Сапога не изгонит Семейный совет, он сам этим займется.

«Только самоуправства сейчас не хватало! – с досадой подумал Санджей. – Хотя, наверное, ничего удивительного». А вообще странно, конечно, что с катушек сорвался мягкий и безобидный Сэм Чоу. Как и многие Чоу, Сэм работал в теплицах, растил горох, салат и морковь, словно своих детей. Вероятно, из-за детей он и расстроился. Другая Сэнди буквально не вылезала из Инкубатора, а в Колонии не уставали «обмывать» отпрысков Сэма.

– Бен, Сэм – твой двоюродный брат. Ты ничего не слышал?

– Когда? Я же с утра на посту!

Санджей велел удвоить охрану карцера и зашагал по тропинке. «Тишина-то какая! – удивился он. – Даже птицы не поют». Мысли понемногу вернулись к девочке и странному ощущению, которое она вызывала. Почему-то милое детское личико казалось приманкой – Саджей клюнул на нее, вспомнив, как маленькая Маусами цеплялась за перила инкубаторской кроватки, вставала и подставляла щеку для поцелуя – а за ширмой опущенных век чувствовался внимательный взгляд. В общем, Джимми не преувеличивал: в глазах девочки было что-то жуткое.

– Санджей! – Крик Джимми вырвал его из плена мыслей. Молино подался вперед, на губах застыла невысказанная фраза.

– В чем дело? – спросил Санджей, чувствуя неприятный холодок страха. – Что такое?

Джимми открыл рот, но слова не шли.

– Ничего, – сокрушенно покачал головой он и отвел глаза. – Сара права, мне нужно выспаться.

Много лет спустя события, сопутствовавшие появлению девочки, вспоминались Питеру в виде танца: партнеры сходятся – расходятся – вращаются каждый вокруг своей оси – притягиваются друг к другу неизвестной, неотвратимой, как гравитация, силой.

Накануне ночью, когда Питер заглянул в Больницу и увидел девочку, он испытал шок. Не ужас, не изумление – кровь лилась рекой, Сара лихорадочно зашивала рану, Калеб прижимал компресс, – а самый настоящий шок. Раненую он узнал с полувзгляда – это она спрятала его под каруселью, провела темным туннелем на крышу, поцеловала в щеку и захлопнула дверь.

Поцелуй… Пока нес Вахту милосердия и ждал Тео, Питер снова и снова вспоминал этот поцелуй и пытался разгадать его значение: поцелуй был не похож ни на подаренный Сарой в Первую ночь, ни на дружеский, ни даже на невинный детский. Впрочем, что-то детское в нем имелось: девочка умирала от смущения, торопилась, а потом стремглав убежала в коридор, захлопнув дверь перед его носом. Иными словами, подобрать подходящее объяснение Питер не сумел и, лишь попав в Больницу, догадался: поцелуй означал обещание. Один поцелуй – все, что потребовалось бессловесной девочке, чтобы пообещать: «Я найду тебя».