Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

Филипов уставился на болтающееся на крюке тело. Это был мужчина, на вид – около сорока лет. Светлые волосы, облепившие череп, черный костюм, бледная, почти серая кожа. На левом запястье блестели часы.

– Втащи его на корму, – велел Филипов де’Хесусу.

– Шутишь, что ли? Ты его оставить собрался? Если мы с ним к берегу причалим, нам не избежать уголовщины!

– Не паникуй ты. Кто сказал, что мы собираемся с ним причаливать? Видишь часы? Похоже, это «Ролекс».

Де’Хесус тихо усмехнулся.

– Черт, Рокки, а ты всегда смотришь на вещи под правильным углом.

– Затащи его на корму и обыщи. А после можешь снова сбросить за борт.

Траулер, сбавив ход, принялся подпрыгивать на накатывающих волнах, но де’Хесус привык к качке и легко справился с тем, чтобы затащить тело на корму. Отцепив крюк, державший «жмурика» за пояс, де’Хесус уставился на свою находку. Тело легко перевалилось через кормовую рампу и оказалось на палубе, на которую с него тут же потекли струи воды. Филипов опустился на колени рядом с телом, развернул запястье с часами и крепко ухватился за него.

– Посмотри на это! Платиновый «Ролекс», модель «Сен-Блан». Стоит тысяч сорок, не меньше! – он отстегнул ремешок и повертел часы в руке, чтобы де’Хесус мог как следует их рассмотреть.

Тот взял часы и внимательно изучил их.

– Чтоб я сдох, кэп! И ведь они все еще работают.

– Давай-ка глянем, что у него еще есть.

Филипов бегло обыскал тело. Ни кошелька, ни ключей, ни чего б то ни было в карманах. Только странный медальон на шее, который казался пустяковой безделушкой, и золотое кольцо с выгравированным на нем гербом и каким-то символом. Капитан попытался снять его, но оно не поддавалось – пришлось сломать сустав на пальце трупа, чтобы у него это получилось.

Он отпустил руку жмурика, рассматривая кольцо. Золотое и, пожалуй, довольно ценное. Стоить может где-то три-четыре сотни баксов.

– Что теперь? – спросил де’Хесус. – Сбросим его? Нам ни к чему, чтобы нас поймали с трупом на борту.

Филипов уставился на тело. Он потянулся к нему и снова обхватил запястье. Черт, оно было вовсе не таким холодным, как должно было быть. На самом деле, оно даже казалось теплым. Филипов надавил на него большим пальцем, пытаясь прощупать пульс, но не сумел ничего обнаружить. Он коснулся шеи, чтобы проверить сонную артерию и снова поразился тому, что кожа была слишком теплой для трупа. Когда капитан нажал средним и указательным пальцами на сонную артерию, то ощутил слабую пульсацию. Теперь он заметил, что тот, кого они считали трупом, на самом деле дышит – очень медленно, почти незаметно, но дышит. Филипов прислонил ухо к груди и услышал булькающие хрипы вместе со слабыми ударами сердца.

– Он жив, – упавшим голосом сообщил капитан.

– Тем более стоит выбросить его отсюда к чертовой матери!

– Вот уж нет.

Филипов заметил, что де’Хесус смотрит на него непонимающим взглядом. Его пушок седых волос, окружавших почти лысую макушку, встал дыбом, а рука, державшая часы, чуть задрожала. Воистину, де’Хесус был надежным человеком, но он был глуп, как осел.

– Мартин, смотри. У нас тут парень с часами за сорок тысяч долларов. И мы только что спасли ему жизнь. Итак… не думаешь ли ты, что в этой ситуации есть расклад, при котором мы можем хорошенько заработать?

– Например?

– Иди, разбуди остальных.

Де’Хесус отправился вниз, качая головой, а Филипов достал из шкафчика тяжелое шерстяное одеяло. Он огляделся, убедившись, что поблизости нет других лодок, затем оттащил человека чуть дальше на корму, положил одеяло и завернул в него пострадавшего. Ему нужно было отогреть этого парня и быстро, иначе он все равно погибнет от переохлаждения. Температура воды составляла около пятидесяти градусов по Фаренгейту, а, согласно таблицам, которые помнил Филипов, здоровый человек мог продержаться в такой воде примерно часа полтора до потери сознания и еще час до смерти, если предположить, конечно, что он не утонет в течение этого часа.

Этот парень – кем бы он ни был – и куска собачьего дерьма не стоил мертвым. Но вот живым он мог стоить очень дорого.

Как только капитан завернул пострадавшего, он задумался о том, что с ним делать дальше. Если он придет в себя, то точно будет растерян. Могут возникнуть проблемы. Лучше всего запереть его в одном из отсеков трюма. В кормовом лазарете, например – это самый большой отсек на «Маниболле». Там есть освещение и несколько розеток, в которые можно было включить обогреватель.

Команда, недовольная тем, что кто-то потревожил ее сон, постепенно выползала на палубу. Члены экипажа бессознательно сбились в кучу вокруг капитана. Филипов поднялся и, взглянув на собравшихся, обратился к де’Хесусу.

– Мартин, покажи им, – сказал он. – Покажи часы.

Часы прошли по кругу, и экипаж разразился тихим удовлетворенным бормотанием.

– На деньги, вырученные с этих часов, можно «Кадиллак» купить, – возвестил Филипов. – Итак, мы оставляем этого парня на борту, – он оглядел свою команду. – Это значит, что придется отказаться от наших бостонских каникул, но, думаю, оно того стоит. Нас могут ждать серьезные деньги.

– Деньги? – переспросил Дуэйн Смит, первый помощник. – Награда, что ли?

– Награда? К черту. Никакая награда и рядом не лежала с тем, что мы получим благодаря этому парню, если мы пойдем другим путем.

– Что ты имеешь в виду, Рокки? – спросил Смит.

– Выкуп.

Филипов стоял у кормового лазарета на дне трюма и внимательно изучал таинственного мужчину, прикованного к кровати. Он находился с ними уже десять дней, но они знали о нем ровно столько же, сколько и в тот момент, когда затащили его на борт. То есть, ничего . Человек, похоже, спал, но Филипов не был в этом уверен. В первые несколько дней после того, как они выловили его из воды, он был погружен в своеобразное глубокое беспамятство. Впрочем, этого следовало ожидать: он ведь едва не умер от гипотермии. Экипаж хорошо заботился о нем: содержал его в тепле и кормил бульоном, когда он смог, наконец, принимать пищу. Незнакомцу перевязали раны и сломанные пальцы и создали комфортные условия – насколько это было возможно на «Маниболле». Затем три дня несостоявшийся покойник метался в лихорадке. В этом также не было ничего удивительного, но экипаж начал заметно нервничать, опасаясь, что, если судно остановит Береговая охрана и заявится на борт, у всей команды возникнут серьезные неприятности.

Чтобы свести к минимуму эту возможность, Филипов направил «Маниболл» за пределы полуострова Скудик [72] Полуостров Скудик – мыс на юго-востоке штата Мэн, образующий восточную границу бухты Френчмен. , а оттуда еще дальше – к самой дикой части побережья Соединенных Штатов: к штату Мэн – штату «попутного ветра» [73] Штат «попутного ветра» – неофициальное название штата Мэн; суда, направляющиеся в порты Мэна, в северо-восточном направлении всегда плыли с попутным ветром. – с его тысячами необитаемых островов, бухт и эстуариев [74] Эстуа́рий (от лат. «aestuarium», затопляемое устье реки) – однорукавное, воронкообразное устье реки, расширяющееся в сторону моря. . Филипов хорошо знал побережье, а также знал привычки Береговой охраны. В течение нескольких дней «Маниболл» блуждал от одной мелководной бухточки до другой, держась подальше от круизных и судоходных путей и перемещаясь только по ночам. Но атмосфера на корабле продолжала накаляться, особенно после того, как лихорадка загадочного человека стихла, и он, казалось, находясь на пути к выздоровлению, все еще не произнес ни единого слова. Создавалось впечатление, что у него серьезно поврежден мозг – что было вполне возможно, после того, как он чуть не утонул. Но в те несколько раз, когда у него была возможность заглянуть в серебристые глаза мужчины, Филипов успел рассмотреть в них бдительный интеллект. Он интуитивно чувствовал, что парень все осознает. Так почему же он ничего не говорит? Как он оказался в море? И как он получил такие ранения? Похоже, что его терзал медведь, на это указывали длинные страшные царапины, рваные раны и следы укусов.