Мерис Ирвесс - Янтарный волк (СИ)

Всю оставшуюся дорогу до магазина друзья молчали, думая каждый о своем. Но, в отличие от впечатлительных пассажиров, сам ресторатор наслаждался поездкой. Он не боялся ни извивов дороги, ни мигающих светофоров, под которыми проносился в последний миг перед тем, как те начинали светиться красным.

Всю жизнь парень старательно играл с чужими чувствами и мыслями, пробиваясь наверх социальной пирамиды. Конечно, голодать или жить в сарае, как Кузьме ему никогда не приходилось. Однако бедная семья не могла обеспечить его ни прибавкой к скудной стипендии, ни дальнейшей материальной помощью в случае провала его предприятия. Кафе не являлось его главной мечтой, скорее это был наиболее приятный способ добычи денег. Он тратил дни на учебу, а по ночам работал официантом. После полугода из-за хронического недосыпания парня положили в больницу. И до сих пор, уже спустя шесть лет, его все еще мучили головные боли. Он придумывал новые акции, он сам разработал дизайн своего заведения, сам занимался рекламой. Улыбчивый (даже когда ноги гудели от усталости, а перед глазами все плыло от недоедания), приятный в обхождении, он нравился всем без исключения. Родители также никогда не видели Ника расстроенным. Этакий никогда не унывающий плюшевый медвежонок со стальным стержнем.

Как это ни странно, но после переезда к нему Карины, Никита стал счастливее. Не смотря на постоянные крики по ночам, навязчивые идеи и странные разговоры. Он чувствовал себя так, словно всю жизнь старался вспомнить выученный в детстве стих. Какое-то странное предчувствие сопровождало парня, что вот-вот перед ним раскроется весь мир, будто в голове щелкнет замок и распахнется дверца в небо, не менее. И сейчас, легко лавируя на своем «звере» среди прочих машин, Ник чувствовал себя властным над своими чувствами и судьбой.

Порыв…

С него начинается все, и заканчивается, как только он исчезает.

Любовь — порыв.

Творчество — порыв.

Свобода — порыв.

Душа разрывается, рвется куда-то в новое и неизведанное. И появляется стремление быть с кем-то или кем-то. Перекрасить волосы, сменить работу, рассмеяться громко и не принужденно. Словно бы расцвести у всех на виду посреди снега.

— Что ты творишь?! — Никита едва не проломил головой стекло, и если бы не крепкий ремень безопасности, все могло бы кончиться намного плачевнее. Голоса приятелей долетели до парня едва ли не быстрее визга тормозов. И только потом он понял, что стоит посреди дороги, а позади уже собираются в длинную вереницу другие участники движения на не столь впечатляющих автомобилях.

— Кажется, я задумался, — вновь заводя мотор, промямлил Ник.

— Слушай, предупреждать же надо! Ну, там, осторожнее, в мою голову проникли мысли. Сейчас уйду в себя, вернусь не скоро, — рассердился Кузьма, нервно дергая застежку на куртке.

— О чем задумался? — зато в голосе Карины раздражение совершенно не было. Девушка уже несколько минут наблюдала за другом, который сначала все больше мрачнел, а потом его черные глаза загорелись каким-то нездоровым блеском. Похожим на глаза волка, готового в любой момент прыгнуть и убежать в родной лес. Неожиданное сравнение больно полоснуло художницу по сердцу, да только последнее время она сама выглядела примерно так же. Наверное, именно поэтому она не испугалась ни резкого торможения, ни пронзительного рева автомобиля. Она испугалась за Ника.

— Да так, о всякой ерунде, — отмахнулся тот. Сидящий рядом Кузя ругал водителя сквозь зубы, но одергивать его Карине было некогда. Естественно, парню она не поверила. Больше того, укрепилась в предположении, что он сделал для себя какой-то очень важный вывод. Так понимают друг друга те, у схожие беды. Без слов, по одному наклону головы.

Еще несколько метров, и они свернули на стоянку. Едва выбравшись из салона, ресторатор кинулся открывать двери пассажирам. Девушку он подхватил под руку, мальчишку схватил за плечо. Так втроем они и поспешили ко входу в магазин. Даже не магазин, так, небольшой закуток с несколькими крючками и витриной, заваленной зонтами всевозможных размеров и расцветок. Карина уже хотела ткнуть в первый попавшийся, но даже руку не смогла поднять. Прямо на нее смотрел ярко-золотистый красавец, каким-то невероятным образом воткнутый между ящиками с товаром и дверью.

— Этот? — проследив за взглядом художницы, скептически протянул Кузьма, — Не слишком ли вызывающе он смотрится?

— Самое то, — заверила его девушка. И это было правдой. Желтый, как солнце или как золотая листва осенью, зонт притягивал внимание и словно бы обогревал своего владельца. С таким цветным пятном над головой не соскучишься даже в мелкий надоедливый дождь.

К тому же само слово «вызывающе» как катализатор подтолкнуло Карину к покупке. Именно сейчас ей нужно было хоть кому-то бросить вызов, а не пассивно наблюдать за происходящим.

— Берем? — почти утвердительно произнес Никита. Девушка кивнула, как завороженная глядя на «грибок», уже как на свою собственность.

— Сколько он стоит? — наконец, налюбовавшись, спросила она, но приятель предупредил желание девушки быстрее, чем та достала кошелек:

— Я сам заплачу. И не спорь, — отрубил Ник, а уже через несколько минут Карина с неимоверным удовольствием отправила в мусорку предшественника желтого зонта. Словно бы и не вещь, а старую жизнь выкидывала.

Было решено заехать по пути домой к Карине. Но там ребят ждал весьма неприятный сюрприз в виде недовольных родителей Карины под дверью. Они то ли собирались уходить, то ли, наоборот, откуда-то возвращались. Отец бряцал ключами, аки рыцарь латами, пытаясь попасть в скважину. Так что первой их заметила мать. Сначала лицо ее осветилось радостью, но, не увидев в руках дочери ни сумки, ни чемоданов, родительница потухла. Блудная дочь немедленно нырнула за широкую спину Ника, без зазрения совести выставляя его вперед, как щит.

— Кто это? — поинтересовался шепотом Кузя, но художница уже натягивала на лицо слащавую улыбку, которая могла бы по приторности состязаться с медом.

— Привет, — все-таки совершенно беззаботной выглядеть не получилось. Или это круги под глазами испортили все впечатление, или не вовремя высунувшийся мальчишка, но родители заметно перекосились.

— Ты домой собираешься? — начал отец, наконец, распахивая дверь квартиры.

— Я все беспокоюсь, где она, — подхватила дородная мать.

— Насколько я помню, ты обещала вернуться уже через три дня. Мы и так слишком долго ждали. Заходи, давай.

— Это я виноват, — вступился Никита, — Я уговорил Карину остаться.

— Вот именно! Вам, молодой человек, вообще, нельзя было даже делать такие предложения, — взъярился отец, брызгая слюной, — Моя дочь — это вам не какая-то распутная девка, которая ложиться в постель с первым встречным.