Мерис Ирвесс - Янтарный волк (СИ)

— М-да. Все это конечно хорошо, но что ты намерена делать дальше? Ты хоть что-нибудь узнала о нем?

— Кузя мало говорит. Я поняла только, что жить ему негде. Родных тоже нет. Так что… может, он пару дней тут побудет? — осторожно протянула девушка и тут же затараторила, — А я пока постараюсь узнать побольше. Может, надо сообщить в органы опеки или там еще куда… Так нельзя оставлять. Как ты думаешь?

— Конечно, выставлять его обратно никто не собирается. Он же не котенок редкого окраса, у которого оказалось слишком много шерсти. Моя мать всегда говорила, что нельзя доверять трем типам людей: торговцам, политикам и нищим. Ты говоришь, что он сам отдал тебе цепочку, так? — художница утвердительно кивнула, — Так. Одно это доказывает, что у парня есть совесть и остатки душевного тепла. Хотя… может, это часть хитрого плана? А на самом деле он хочет нас ночью зарезать и вынести из квартиры не только твое золотишко, но и мой музыкальный центр?

Ник вопросительно вскинул брови. Задумавшаяся подруга несколько секунд тупо смотрела на него, а потом всплеснула руками:

— Да ну тебя! — пожевала губу и повторила, — Так нельзя оставлять. Надо подыскать ему интернат. Или приемную семью… не знаю…

Девушка привела домой Кузю лишь из большого чувства страдания, но вот что делать дальше даже не подумала.

— Давай сюда зелень, — решительно перевел тему разговора Никита, уже жалея, что вообще заикнулся об этом. Вот сейчас подруга снова начнет судорожно выискивать в голове варианты, куда бы отправить мальчика, начнет паниковать. Нельзя творческие натуры нагружать бытом, ой, нельзя. Во-первых, те зачастую не слишком им интересуются, а потому в нем и не разбираются. А во-вторых, это заставляет их немедленно покинуть мир идей и фантазий, спустившись на неприветливую землю, которая и страшнее, и непригляднее, — Я сам займусь этим вопросом.

— Было бы неплохо, — согласилась девушка, — Ник?

— А?

— Спасибо тебе за все, — Карина улыбнулась, помогая сгрузить на скороду зелень. Раскаленная посудина заворчала, стрельнув маслом в лицо художнице, — Ой!

— Больно? — участливо подхватывая разделочную доску и поворачивая лицо подруги к окну, поинтересовался Ник, — Не надо тебе было лезть, горе ты мое луковое.

— Ничего страшного, — скрепя сердце, ответила Карина. Еще пара сантиметров, и она могла остаться без глаза.

— Ага, — раздался издевательски-понимающий голосок Кузи за спиной у приятелей, — Понятно. Ладно, не буду мешать двум голубкам.

— Ну, уж нет! — досадливо поморщился Никита, — садись есть, раз просил. И вообще, ты разве у нас клювы видишь? Или, может быть крылья?

— Прошу прощения, — пошел пацан на попятную. Карина-то не видела выражения лица ресторатора, а вот Кузя и без слов понял, что лучше сейчас скромненько плюхнуться на стул, иначе можно потом отгрести по полной.

Никита едва удержался от того, чтобы не ляпнуть: «Мы просто друзья», — однако вовремя сообразил, что подобное больше смахивает на нелепое оправдание, а не на опровержение. Для него Карина, действительно, была лишь другом. Но Никита знал: раньше девушка была к нему неравнодушна, и смущать ее не хотелось. Художница оказалась не столь проницательна, рявкнув за Ника:

— И нечего так смотреть! Ник всего лишь мой друг.

— Да я уже понял, — стараясь не расхохотаться, произнес Кузя.

«Угу… и видимо это или пока, или уже».

Дальнейший час прошел в молчании, изредка нарушаемом грохотом вилок и ножей, да звоном стаканов. Только сейчас Карина поняла, насколько хочет есть. Утренний чай с рулетом вычерпал лишь маленькую капельку из большого колодца ее голода. Последние дни девушка толком не ела и вот теперь, едва ли не мурлыкала от удовольствия, наслаждаясь каждым кусочком.

— Ну все, Ник, с тебя вечер в кафе, — хохотнула она, — А то я, кажется, так до конца жизни и не смогу попробовать твои шедевры.

— Можешь поехать со мной хоть сейчас, — уже ленивее отколупывая от омлета корочку, предложил парень.

— Э, не! Я так не играю. Мне можно приехать к тебе в любой день, заказать что-нибудь, потом оплатить заказ, как всем остальным твоим клиентом. А мне нужно именно твое предложение.

— Может еще и ужин при свечах? — не удержался от замечания Кузьма. Он-то давно все поглотал по старой бедняцкой привычке. В его окружении не принято было устраивать китайских церемоний с едой. Есть пища, надо как можно быстрее набить пузо, пока не пришел кто сильнее и старше и не отобрал у тебя вожделенный кусок.

— А что? — поддержал оборванца Ник, — Если свет отключат, придется при свечах лопать!

— Ребят, ну я же серьезно, — обиделась на парней Карина, — Между прочим, еще никто меня в кафе не приглашал. А мне, как творческому человеку просто необходимы новые впечатления. Да и от халявы я бы не отказалась…

Теперь уже засмеялись все трое. Когда с обедом было покончено, а посуду распихали по полочкам посудомоечной машины, Никита попрощался со своими гостями и уехал на работу, Карина потянула мальчишку к себе в комнату:

— Пойдем, я тебе покажу мои работы, — не принимая никаких возражений, художница вцепилась в Кузьму почище пса в кость. Паренек особенно возражать не стал, с восхищением и некоторой осторожностью рассматривая громадные полотна в рамах, палитру в пятнах краски и кучу кисточек в высоком стакане, — К сожалению, я не смогу тебе все показать, основная часть картин у меня остались в мастерской. Но я перевезла сюда самые лучшие. Вот, например, эта, как тебе?

Оборванец, выглядевший в спортивном костюме Ника теперь совершенно иначе, с некоторым сомнением воззрился на милое изображение реки на рассвете. Потом перевел взгляд на другое произведение и неожиданно произнес:

— Ты, конечно, очень хорошо рисуешь. Я видел работы Шишкина, очень похоже. Ты правда талантливая, но понимаешь, слишком твои картины… правильные.

— В смысле? — улыбку с лица девушки как будто сдуло.

— Все на них такое красиво, замечательное, правильное. Даже на землю и не похоже, скорее на рай какой-то. А жизнь, она ведь, совсем другая.

— Понимаю, — грустно кивнула Карина, но тут же попыталась возразить, — Но ведь в том и вся прелесть искусства: пытаться даже в самом неказистом выделить что-то особенное, оригинальное, красивое. Уродство, подлость и так видны нам каждый день.

— Возможно, — не стал настаивать Кузьма, — Только вот скажу тебе другое. Человек ко всему привыкает. Если его каждый день будут таскать в свинарник, он притерпится к запаху, перестанет его замечать. Так постепенно люди привыкают к жестокости, бедности, убийствам. Не стоит окончательно закрывать на это все глаза. Как и превращать картины в плакаты по борьбе с курением. Знаешь, такие, на которых обычно изображены несчастные легкие, черные от дыма. Вот этот пейзаж, он… отвлекает. Когда я у тетки жил, у нее в доме календарь висел. Восемдесят третьего, что ли, года. Мне он очень нравился. Я его листал, смотрел на изображение всяких городов и думал, что однажды я там побываю. Я придумывал всякие истории. Вот я сажусь в поезд, еду в одно место, в другое. Там у меня всякие встречи с друзьями, и дом, и можно пройтись по аллее или постоять рядом с фонтаном. И там было хорошо. Но рано или поздно приходила тетка и приходилось вешать календарь на место.