Сергей Пономаренко - Сети желаний

— Здесь совсем недалеко — я обозначил дорогу! — радостно крикнул мне Арон. — Если бы не моя глупость, то я к этому времени уже и Ревекку привел бы сюда.

«Ревекка!» Мысль о ней больно уколола меня. Да, у него теперь есть все основания стать в глазах Ревекки ее спасителем, а чем может отблагодарить девушка? Только своей любовью! Мне вспомнились сны, когда стихия безжалостно расправлялась с моим соперником. Сейчас она это чуть не сделала в реальности, может, она ждет моего решения?

Я стоял в задумчивости, не спеша протягивать шест Арону. Видимо, он прочитал мои мысли, и его лицо исказилось от ярости:

— Ты думаешь, я не видел, как ты подбирался к моей невесте?! — прокричал он. — Как гадюка, тихо и незаметно! Но она не для тебя — ты чужой! Ты — иноверец! Ты старик для нее! Если даже я сейчас погибну, то все равно вернусь из того мира, уничтожу тебя и твоих потомков! — и юноша, собрав все силы, начал потихоньку ползти по стволу деревца, пытаясь нащупать спасительную, хоть и ненадежную твердь под ногами.

Я пришел в бешенство. «Чем он лучше меня?! Еще никак не проявил себя в этой жизни! Что он может дать Ревекке? Ведь она совсем не такая, как ему представляется. Ее настоящую я видел в городе, а здесь она прячется под сводом предрассудков, навязанных ей с рождения. И я не такой уж старый, мне всего тридцать три года — самое время для начала новой жизни!»

— Ты ее совсем не знаешь! — заявил я.

В моей руке непостижимым образом оказалась оголенная шашка, и она, сделав со свистом полукруг, легко перерубила спасительную для Арона березку. Он сразу с головой ушел в жидкую грязь, но вскоре появился на поверхности, кашляя и задыхаясь. С меня мгновенно слетело наваждение, и я сунул ему спасительный шест. Он ухватился за него обеими руками, но его легкие буквально разрывались от попавшей в них грязи, не давая дышать. Я изо всех сил тащил шест к себе, но его хватка ослабела, и он ушел вниз, а на поверхности осталось лишь несколько небольших пузырьков, которые, лопнув, исчезли.

— Боже мой, что я натворил! — простонал я и стал молить Бога вернуть все назад, ведь я ЭТОГО не хотел!

Но все оставалось по-прежнему, и на том месте, где Арон исчез в болотной бездне, уже ничто не напоминало о произошедшей трагедии.

Мое сердце разрывалось от боли и жалости к несчастному, погубленному мной, но по чьей-то злой воле, не моей. Времени каяться у меня не было, и я поспешил за Ревеккой по короткой тропе, найденной Ароном, выискивая едва заметные знаки. Судьба благоволила мне, и я в конце концов нашел едва живую, окоченевшую Ревекку и помог ей добраться до суши.

Уже не думая ни о каких предосторожностях, понимая, что ее замерзшему телу требуется тепло, иначе могу ее потерять, я сумел развести костер из найденного хвороста. Живительное тепло благотворно подействовало на Ревекку, она сидела на импровизированном ложе, которое я соорудил из сосновых веток, и понемногу приходила в себя.

— Где Арон? — Ревекка смотрела на меня, и в ее широко открытых глазах я прочитал: она боится моего ответа.

— Не знаю. По-видимому, он заблудился в болоте, но полная луна и наш костер помогут ему выбраться оттуда, — солгал я, боясь посмотреть ей в глаза, словно она могла по ним узнать правду.

— Вы думаете, он жив и свет нашего костра ему поможет? — переспросила она, видно, моя ложь на нее подействовала успокоительно.

— Безусловно! — твердо сказал я, продолжая избегать ее взгляда.

В эту ночь мы спали, как во время путешествия в Чернобыль, — тесно прижавшись друг к другу.

Утром нас разбудил грозный окрик:

— Кто такие?! Как сюда попали?! — и на меня уставилось дуло охотничьей берданки, которую держал плотный бородатый мужик.

Вроде и одет он был, как все мужики одеваются, и говор у него был местный, разве что лицо было какое-то странное, бледно-желтое, словно он все время проводил вдали от дневного света, и я сразу почувствовал в нем что-то чуждое и страшное. Под конвоем этого мужика мы отправились вглубь острова.

Об этом острове, расположенном в середине болот, рассказывал Арон, вот только ему не было известно, что здесь кто-то живет. Мы прошли мимо хорошо различаемого старинного земляного вала, поросшего сосной, за ним оказались пара десятков деревянных избушек, в которых проживали «божьи люди» — так они себя называли.

Мой полуправдивый рассказ о том, что мы, спасаясь на болоте от бандитов, заблудились и случайно вышли на остров, мужичок, назвавшийся Григорием, принял на веру. Молчаливая женщина в белом платке, с постоянно потупленным взором, дала нам поесть постного борща и предложила попариться в бане. Блуждания по болоту привели к тому, что Ревекка заболела, у нее начался жар, ее бил озноб, так что баня была очень кстати, и я, преодолев сопротивление девушки, завел ее в парилку и заставил полностью раздеться. Предполагаю, из-за высокой температуры она не вполне четко воспринимала реальность, и мои сны исполнились — я увидел ее обнаженное девичье тело. Она стыдливо прикрывалась руками, пока я не уложил ее на лавку и стал со знанием дела орудовать березовыми вениками. После бани она переоделась в принесенное женщиной одеяние — длинную, плотную полотняную рубаху, и подпоясалась широким матерчатым поясом. Напившись горячего травяного отвара, она тут же, за столом, заснула. Я перенес ее на руках на длинную печную лежанку. Печь протопили, несмотря на довольно теплую погоду, — хозяева постарались, видя ее болезненное состояние. Уложил ее на тулуп и прилег рядом, оберегая. Я не знал, что нас ждет, но в тот момент был безмерно счастлив. Обняв девушку, я тут же провалился в тяжелый сон без сновидений.

Я проснулся среди ночи, словно меня что-то толкнуло. Внизу, на столе, тускло горела керосиновая лампа, прикрытая зеленым абажуром. За столом молча сидели трое крупных, бородатых мужиков в косоворотках, все — почти полное подобие нашего хозяина Григория, но его среди них не было. Цвет их лиц в свете лампы был ужасный — словно ночью ожили мертвецы. Волосы их, смазанные жиром, блестели. Рядом стояли две женщины в белых платках и темных одеждах. В одной я узнал хозяйку дома, в котором мы находились, она стояла прямо, словно статуя, устремив взор в пол.

— Проснулся? — произнес, не глядя в мою сторону, один из мужиков — костистый, крупный, с хищным кривым носом и рыжей, сужающейся книзу бородой. — Слазь к нам, гутарить будем.

Беседа посреди ночи не предвещала ничего хорошего, но делать было нечего — я слез с лежанки и, подойдя к столу, уселся на свободное место на скамье. Эта троица не внушала мне доверия, и я сожалел, что не имею при себе оружия, — пропажу шашки заметил сразу, вернувшись из бани, но не придал этому значения.