Андрей Киселев - В шаге от Рая

Танец страсти и любви. Змеиный танец живота перед своим возлюбленным Элоимом. Под удары незримых тамтамов и невидимых в том каменном храме барабанов, она извивалась всем телом перед ним как настоящая молодая гибкая и очень красивая любовница змея, соблазняя его вновь своим тем танцем кружа в густом над полом вьющимся и медленно ползущем тумане. Как самка, жаждущая продолжения рода, Изигирь танцевала этот танец любви перед Элоимом, и Элоим сходил с ума от ее змеиного танца. Этого танца живота. Танца страсти и любви. Он глядел, вновь наслаждаясь ее гибкими движениями материализовавшегося из черной тени извивающегося в невероятных движениях красивого и смуглого молодого девичьего тела. Это была всегда прелюдия перед их брачным ложем. Их близостью в этом их общем теперь храме любви и безудержных страстей в выстроенном ими обоими общем мире, который Изигирь остервенело охраняла от всех непрошенных гостей, а особенно земных соблазненных Элоимом соперниц. Которые сходили по его красоте с ума, как и сама Изигирь, и стремилась сохранить их с Элоимом любовь любой ценой в этом их общем иллюзорном сказочном мире. Она бесилась при виде любой соперницы и всячески пыталась ее уничтожить. Изигирь была невероятно жестока и кровожадна, и горе тем, кто попадался ей на пути в этом призрачном черном лесу. Вот и теперь она нашла на ветке дерева разорванную чью-то ночьнушку. И хотела узнать у Элоима о новой гостье, но решила повременить с этим, и теперь хотела с ним только близости, извиваясь, в, своем змеином танце живота, приняв облик молодой красивой брюнетки танцовщицы. Превращаясь, все время в прекрасную восточную танцовщицу, она изводила себя всегда в этом танце страсти и любви почти до бессознательного состояния и Элоиму это нравилось. Он уже представлял в том танце свою Алину. По красоте не уступающую Изигири. Как бы она извивалась сейчас перед ним и их ложем любви, вот так, почти, обнаженной и совращая его Элоима. Но он видел свою, только наскучившую ему Изигирь. А Изигирь, любвеобильной голой извивающейся в танце сучкой, кружилась вокруг каменного его ложа в пелене вьющегося тумана, развевая мечущимися по сторонам бедрами прозрачную на ее голых женских ногах вуаль. Как рабыня, наложница, какого-нибудь восточного повелителя или господина, шейха или султана, она вырисовывала круги животом и трясла своими полными девичьими голыми грудями перед глазами Элоима. Гремела золотыми на руках браслетами и серьгами в своих ушах. И по-прежнему сверкая угольной чернотой своих хищных, но наполненных теперь неподдельной страстью сексуального экстаза глаз, она стонала как ненормальная, показывая ему Элоиму, свою безудержную и безумную, пылающую плотской непотребной страстью любовь к нему Суккуба. Она, выгибаясь перед ним в своей гибкой спине, закатывала вверх в том экстазе демонической самки, те свои, из-под надетого на ее девичью голову золотого венца, в косом изгибе тонких черных бровей под верхние веки черные в длинных ресницах молящие о любви глаза.

Открыв свой Суккуба сладострастный хищный в зубном оскале непотребной страсти рот. В том танцевальном сексуальном трансе на запрокинутой подбородком к нему девичьей голове, раскачивала перед взором восторженного Элоима своей той полной, упругой с торчащими возбужденными сосками обнаженной запрокинутой кверху грудью. И, раскачиваясь из стороны в сторону сама, свесив до самого пола храма длинные черные кудрями вьющихся змей девичьи волосы и дергая во все стороны голым своим животом, перед ним и, почти, припадая к полу храма, протягивала к любимому извивающиеся, как две змеи сверкая золотом браслетов танцовщицы и любовницы руки. Она хотела снова его любви, именно здесь, и именно сейчас. Она все ближе и ближе подбиралась как хищница к сидящему на ложе любви своему Элоиму. И в последнем движении своего подошедшего к завершению танца, она, сбросив с себя золото узких плавок с прозрачной вуалью и пояс в стелящийся по полу туман, уронив Элоима на спину в ложе любви, придавила его своей полной сладострастно дышащей и пышущей жаром безудержной страсти обнаженной любовницы грудью. Обжигая всего его своим жарким кипящим дыханием и сверкая дикими черными очами. Пожирая ими его всего, она, выгнувшись в узкой гибкой талии, прижалась неистово своими крутыми раздвинутыми вширь бедрами и женским голым волосатым лобком с возбужденным в вечной течке влагалищем к его в таком же волосатом лобке торчащему от возбуждения большому с задранной плотью детородному растревоженному ее дивным танцем члену. Воткнув его себе в раскрывшуюся вширь бездонной глубокой пропастью плотского греха и порочного разврата в волосяном покрове промежность. Промеж раздвинутых по сторонам в неудержимом желании соития женских в чешуе украшенных черными когтями ног. Схватив тонкими длинными девичьими перстами плечи Элоима, она придавила его своими в золоте тонких браслетов в змеиной до локтей чешуе руками демоницы любовницы к изголовью каменного ложа. И впилась своими ядовитыми змеиными уже Суккуба губами, как пиявка в губы своего демона любовника. Ее лицо, как и лицо любовника, словно маска мгновенно поменялось, и появился длинный у обоих, сзади голых задницы ягодиц змееподобный длинный хвост, а на спине расправились перепончатые пятнистые как у летучей мыши крылья. Черный лес содрогнулся от стонов и звериного дикого крика обоих слившихся воедино, как одно целое в любовном экстазе кошмарных существ. Наполненный оргией любовной страсти и дикого звериного безумия.

Миленхирим навсегда покинул свою старую квартиру, где он жил до смены тела. Он оттуда ушел практически сразу после исчезновения Умбриэля, бросив все, что там от него в этой земной предыдущей жизни осталось вместе с обколоченными и изодранными в их страстной любви с Умбриэлем стенами, порванными шторами и переломанной всей в квартире мебелью. Было уже семь вечера и ему надо было ближе подобраться к этой самой Алине. Умбриэль сказал ему, что только через нее можно попасть в мир его брата Элоима. Откуда он это знал, даже сам Миленхирим был не в курсе. Умбриэль много чего знал, более чем все Ангелы из его племени. У него был такой дар особого предвидения. Этот дар был куда более развит, чем у всех Небесных Ангелов Рая. Дар от их общего Бога Отца. Вот за это, еще и ценил его сам Миленхирим. Не только за неудержимую к нему Миленхириму страстную безумную любовь. А за то, что Умбриэль, много чего знал. И мог о многом ему самому Миленхириму поведать. Но, вполне возможно, что может сам Отец ему передал эту новость. Теперь это уже было не важно. Зато было важно то, что надо было как можно ближе подобраться к этой Алине и суметь с ней проникнуть в мир его брата Элоима. Это был единственный путь к нему, и не было другого пути как этот. Миленхирим проехал на вечерних автобусах половину города, чтобы оказаться там, где ему было нужно. Он потерял много времени на этих перекладных в дорожных пробках и оказался у нужного места часов в девять. Он занялся поисками этой самой Алины, когда чуть у ее дома не столкнулся с ее подружкой Ленкой.