Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

Похоже, пока что придется терпеть.

Он обошел весь первый этаж. Планировка узкого дома напоминала небольшие оружейные склады в дельте Миссисипи. Здесь была гостиная со столом, превратившимся после пожара в груду оплавленных палок, здесь же стоял каркас дивана, из которого гротескно торчали черные, обугленные пружины. Сгоревший ковер из полиэстера слился с бетонным полом. Следом за гостиной располагалась небольшая кухня. Пендергаст увидел эмалированную плиту с двумя горелками и поцарапанную чугунную раковину. Все ящики и полки были открыты настежь, пол усеивала разбитая посуда, осколки стекла и дешевые оплавившиеся столовые приборы. Дым и огонь оставили устрашающие посмертные узоры на стенах и потолке.

Пендергаст остановился в дверях кухни. Он попытался представить, как его сын Альбан входит в дом и направляется в эту комнату, приветствует свою жену, как между ними происходит обычная беседа, затем они вместе смеются, обсуждая их будущего ребенка, и строят совместные планы на семейную счастливую жизнь.

Образ отказывался формироваться в его голове. Это было невероятно. После минуты или двух он бросил все попытки.

Слишком многое в этой истории казалось лишенным смысла, выбивалось из общей схемы, но разум Пендергаста был недостаточно ясен, чтобы вычленить искаженные детали в рассказе Фабио. Альбан спрятался в фавеле, убил какого-то одиночку и украл его личность — в это Пендергаст еще вполне мог поверить. Затем, тайно вернувшись в Штаты, Альбан привел в действие какой-то план мести, чтобы наказать своего отца — в это верилось с не меньшей легкостью. Чуть позже Альбан устроил переворот и захватил фавелу во имя собственных корыстных целей. Эта деталь звучала правдоподобнее всего.

«Ты должен благодарить за это Альбана...»

Но любящий отец и примерный семьянин? Альбан-Адлер, тайно женившийся на Ангеле Фавел? Этого Пендергаст не мог представить. Не мог он вообразить Альбана и великодушным лидером трущоб, очистившим Город Ангелов от произвола и принесшим сюда эпоху мира и процветания. Конечно же, Альбан обманул Фабио, как он обманул и всех остальных.

В рассказе Фабио была еще одна странность: прежде чем уехать в Америку во второй раз, Альбан собирался остановиться в Швейцарии.

Вспомнив об этом, Пендергаст почувствовал, как по его спине пробежал холодок, несмотря на гнетущую жару разрушенного дома. Ему на ум приходила лишь одна причина, по которой Альбан мог отправиться в Швейцарию. Но как он мог узнать, что его брат Тристрам находится там, в школе-интернате под чужим именем? Пендергаст сразу же отругал себя за самонадеянность — определение местонахождения Тристрама стало бы простой задачей для человека, обладающего талантами Альбана.

...И все же Тристрам был в безопасности. Пендергаст знал это наверняка, потому что, после смерти Альбана, он предпринял дополнительные меры по обеспечению безопасности своего второго сына.

Что творилось в голове Альбана? В чем заключался его план? Ответы — если они вообще существовали — могли лежать в этих развалинах.

Пендергаст вернулся к бетонной лестнице в передней части дома. Она тоже сильно пострадала от пожара: перила ее обвалились, почерневшие ступени зловеще скрипели под ногами.

Второй этаж пребывал в гораздо худшем состоянии, нежели первый. Здесь едкий смрад чувствовался еще сильнее. Часть третьего этажа, пораженная пламенем, рухнула, создав на втором этаже опасные скопления обугленной мебели и обгоревших расщепленных досок. В нескольких местах крыша над головой зияла провалами, в которых виднелись остовы балок, а в вышине проглядывалось голубое бразильское небо. Медленно прокладывая себе путь через завалы, Пендергаст установил, что на втором этаже когда-то было три комнаты: офис (или какой-то исследовательский кабинет), ванная и небольшая спальня, которая — судя по остаткам обоев с довольно милым рисунком и по бортику обгоревшей колыбели, валявшейся в углу — была задумана как детская. Несмотря на обгоревшие стены, разломы и обвалившийся потолок, эта комната была отделана лучше, чем другие.

Спальня Даники — Даники и Альбана — должна была находиться на третьем этаже. От нее, похоже, ничего не осталось. Пендергаст замер в полумраке детской, размышляя. Пока что он решил остановиться на этой комнате.

Здесь, не шевелясь, агент замер и стал ждать. Прошло пять минут, затем десять. Некоторое время спустя Пендергаст — медленно, морщась от боли — лег на пол, прямо на густой слой пепла, сажи и грязи, покрывавший плитку. Он сложил руки на груди и позволил взгляду быстро пробежать по стенам и потолку, прежде чем закрыть глаза и застыть.

Пендергаст был одним из ничтожной кучки практиков эзотерической умственной дисциплины, известной как Чонгг Ран, и лишь одним из двух мастеров, находящихся за пределами Тибета. Благодаря многолетней профессиональной подготовке, обширным исследованиям, почти фанатичной интеллектуальной сосредоточенности и знакомству с другими умственными упражнениями — некоторые он освоил, прочтя «Искусство памяти» Джордано Бруно и «Девять уровней сознания», описанных в редкой брошюре семнадцатого века Александра Карэйма — Пендергаст развил в себе способность погружаться в состояние чистой концентрации. В этом состоянии — совершенно оторванный от физического мира — он мог сопоставлять в своем сознании тысячи разрозненных фактов, наблюдений, предположений и гипотез. Благодаря такому синтезу он мог заново воссоздавать сцены из прошлого и представить себя среди людей минувшего времени в местах, которые давным-давно исчезли. Такие упражнения часто приводили к поразительным выводам, которые нельзя было получить никаким другим способом.

Проблемой в настоящее время стала именно интеллектуальная сосредоточенность, необходимость очистить свой разум, прежде чем продолжить. В нынешнем состоянии Пендергаста это было чрезвычайно трудно.

Перво-наперво он должен был изолировать и ограничить свою боль, одновременно держа свой разум как можно более ясным. Отрешившись от всего, он начал с задачи по математике: интегрирование экспоненты в степени минус « х» в квадрате.

Боль не уходила...

Он перешел на тензорное исчисление, а именно одновременное решение в голове двух задач векторного анализа.

Боль все еще не уходила, продолжая терзать тело, вгрызаясь в каждый сустав.

Необходимо было найти другой подход. Дыша неглубоко и ровно, не открывая глаз, Пендергаст позволил себе признать боль, пронзающую всё его тело. Осторожно, попутно ограждая свой разум от захлестнувшей его агонии, он позволил крошечной, безупречно прекрасной орхидее сформироваться в его воображении. Минуту она плавала в абсолютном мраке, медленно вращаясь. Затем он позволил орхидее неспешно распасться на составные части: лепестки, спинной чашелистик, боковые чашелистики, завязь и выступающую дольку.