Вольфганг Хольбайн - Бремя Могущества

А теперь настала моя очередь проглотить язык. Злоба, с которой эти люди охотились на нас, вряд ли могла быть объяснена рационально. Они просто были околдованы, в прямом смысле околдованы. И мы вынуждены были противостоять силам, стоявшим вне всякой логики.

Взгляд мой машинально упал на объемистую, переплетенную в черную кожу книгу под мышкой у Говарда. Так безобидно выглядела она, так до ужаса банально. А между тем, ведь именно она была повинна в смерти огромного числа людей, равно как в том положении, в котором мы сейчас оказались.

Говард испугался, заметив мой взгляд. Он ничего не сказал, но то, что он крепче сжал фолиант, говорило мне о многом. Я даже на минуту подумал, а не воспользоваться ли силами «Necronomicon», чтобы выбраться отсюда. Конечно, об этом нечего было и мечтать. Книга эта — квинтэссенция зла. Кто прикасался к ней, был обречен расплачиваться за это. А насколько ужасна цена, это я видел собственными глазами…

— Возвращайтесь, — посоветовал я. — Я попытаюсь раздобыть какую–нибудь повозку.

Мне показалось, что Говард уже собрался возражать, но он только тяжело вздохнул и не очень охотно кивнул. Те несколько шагов, которые мы протащили на себе Рольфа, лучше всяких доводов и уверений доказали ему всю тщетность этого предприятия. Возможно — но только возможно, — нам даже удалось бы проскользнуть незамеченными до окраины города и миновать ее. Но ведь осталось бы еще тридцать миль — такая прогулка даже здорового человека с ног свалит, а для нас, и в особенности для Рольфа, она была просто немыслима. С таким же успехом можно было попытаться пешком пройтись до Лондона.

— Ну что ж, попробуй, — согласился он. — Так или иначе — другого выбора у нас нет.

— Выбор есть, — вмешался Рольф. — Вы сможете добраться туда, если оставите меня здесь. Как–нибудь я уж перекантуюсь.

— Что за чушь! — вспылил Говард. — Как только они там справятся с пожаром, здесь будет полным–полно людей. Роберт прав — либо мы выдюжим все вместе, либо ни один из нас.

Рольф не желал сдаваться.

— Но ведь…

— Но ведь это единственное здравое решение, — не дал договорить ему Говард. — Ты что, считаешь, у нас останется хоть какой–то шанс, если они тебя здесь сцапают? Они тут же прикончат тебя и бросятся искать нас. Нет, Рольф, единственное, что нам остается, так это забрать тебя с собой. — Он посмотрел на меня. — Отправляйся. Мы будем ждать тебя здесь. Но смотри, чтобы тебя никто не видел.

Кивнув, я без слов повернулся и, опустив голову, вышел на улицу. Небо над портом полыхало заревом, и сюда доносился шум толпы: крики, ругань и звон пожарных колоколов. Но вся улица, казалось, вымерла.

Покуда я бежал по направлению к центру города, голова моя работала с лихорадочной быстротой. Задача моя была вдесятеро сложнее, чем я пытался вдолбить это Говарду. Дэрнесс был хоть и маленьким, но все же городом, а не деревней, где почти у каждого есть лошадь и, разумеется, телега, и не следовало тешить себя надеждами, что кто–то здесь только и ждет, чтобы вот так, с бухты–барахты вручить мне повозку.

Но, может быть, здесь все же есть кто–то, кто мог бы нам помочь…

Здесь, глубоко под землей царила тишина. Нечто добралось до подножия меловой горы и легло на пляж комком тьмы и материализовавшегося зла, черный демон, восставший из безвременья и ада и вобравший в себя все ужасы тридцати миллионов поколений. Бесформенное и трепыхавшееся, словно до абсурда огромная амеба, оно проползло вверх по отвесной скале, добралось до края ее и, задержавшись там, словно решив подкопить сил для решающего броска и зарядить энергией свои неведомые органы чувств, — если оно таковыми вообще располагало — обратилось к югу, к лесу, движимое одновременно и инстинктом охотника, и желанием найти прибежище. Там, где проползло оно, оставалась лишь широкая, гладкая, словно отполированная, полоса из голого камня и пустой, лишенной органики почвы, дорога смерти, где не оставалось больше ни одного живого микроорганизма — почва эта была на несколько ярдов вглубь словно сожжена кислотой.

Чудовище ползло дальше, выпятив перед собой свои черные, осклизлые рецепторы и, в конце концов, добралось до опушки леса. Конечности его мгновенно расчленились, удесятерились, хищно замотались по сторонам в поисках любой формы жизни, чтобы утолить этот изводивший его на протяжении двух миллиардов лет праголод. Широкий, словно прожженный огнем, след оставался в лесу, полукруглый, прорезанный в гуще деревьев туннель — зловещая отметина пути Шоггота. Наконец, он добрался до лесной прогалины и снова замер, запустив свои тончайшие, с волос, щупы в землю и долго и сосредоточенно ища там до тех пор, пока не обнаружил то, что желал — пещеру, пазуху, полость без воздуха и света на тридцати- или сорокафутовой глубине под лесом, возникшую невесть когда по прихоти природы. Несмотря на свое кажущееся громоздким тело, ему не составило труда просочиться сквозь землю — он просто превратился в студнеообразное, бесформенное месиво, которое, словно густое масло, протекло сквозь почву и глубоко во чреве земли вновь соединилось в абсурдно огромную амебу — в свой прежний, жуткий образ, в каком он осуществлял свою высадку на сушу.

И снова он долго и неподвижно лежал — ужасное, на первый взгляд — бесформенное, совершенно аморфное образование, нагромождение черных клеток и лишенной разума и мозга протоплазмы, через равные промежутки времени сокращавшейся. Потом, спустя многие часы, он снова распустил свои щупы, тончайшие, во много раз тоньше человеческого волоса, проникавшие в почву глубоко и в огромном радиусе; невидимые человеческому глазу, они стали создавать грандиозную подземную сеть коммуникаций, что–то подобное колоссальной паутине, в центре которой восседал сам Шоггот. Он чуял любую форму жизни, и его снова обуяла извечная жажда — желание поедать все вокруг.

И все же на этот раз он не поддался ей. Щупы его добрались до корневищ деревьев, тонких корешков трав, грибниц, живым, самотканым ковром пронизавших лесную землю, и объединились с ними для того, чтобы создать что–то новое, неизвестное до сих пор и еще более ужасное…

Стемнело, и я, словно грабитель, перебегая от тени к тени, от одной подворотни к другой, пробирался к центру города, затем повернул в восточном направлении, чтобы обогнуть порт. Редкие прохожие, которые попадались на пути, не обращали на меня ровным счетом никакого внимания. Моими союзниками были тьма и продолжавшийся в порту пожар, да и Дэрнесс этот, хоть и сильно напоминал деревню, но ею все же не был, и даже здесь друг друга в лицо знали отнюдь не все. Но несмотря на это, я остерегся снять шляпу и старался не смотреть в лица тем, кто попадался мне навстречу.