Денис Филонов - Жалкие создания

– Боже мой, боже мой... – повторял я, словно молитву. – Господи... боже... боже мой...

Едва волоча ногами, блуждал по комнате, а однажды, остановившись у зеркала, увидел в нем исхудалое и бледное, как покойник, существо, с расширенными зрачками, мешками под глазами и совершенно потерянным, измученным взглядом. Как будто на грани обморока, я пытался осмыслить реальность, перед которой внезапно предстал. И кто бы он ни был, – тот мертвец, уж больно похожий на меня, смотревший бесстрастным, пустым взором, как будто ждал приговора, – этот парень очень меня пугал.

– Это послужит тебе уроком, и ты поймешь насколько ценна человеческая жизнь, – задвигались синие губы зеркального близнеца.

И я продолжил это безумие, вконец потеряв рассудок и сорвавшись, заорал на зеркало:

– Как это мне поможет!?

– За их жизнями ты начнешь ценить свою. Глядя на то, как они корчатся и умирают, увидев страх в их глазах и болезненную жажду, тебе откроется истинная тайна жизни.

– Нет... боже, нет... так нельзя... – зашептал я. – это же просто бесчеловечно... зачем?..

– Ты не должен быть слабым. В таких делах главное решительность и воля. Жалко тебе или нет, но я хочу, чтобы ты отбросил все сомнения и слушался меня. Твоя жизнь на волоске, я пытаюсь сохранить ее всеми силами, но и ты должен к этому приложиться.

– К дьяволу такую жизнь! К черту все! И тебя тоже к черту!

Удивительно, но он был спокоен. Моя вспыльчивость никак на него не повлияла.

– Тебе надо остыть, – успокаивающе сказал он. – Отдохни.

Сознание покинуло меня в коридоре, в глазах помутнело. Меня стошнило, и я свалился на пол, подобно использованной мясной кучи. Сновидения являлись сумбурными, ни связанными ни чем, как отдельные воспоминания; в центре всего находилась Аманда, и ее очаровательная улыбка, смех... я тоже был счастлив.

Я отрубился на тридцать с лишним минут, а когда проснулся, прислонился спиной к стене и обхватил руками дрожащие колени. Головная боль прошла. Внутри была свобода, какая-то облачная легкость и простота, гораздо лучше, чем раньше. Напротив другой стены в точно таком же положении, как и я, сидел Тайлер, угрюмо смотревший на меня, как будто ждал, когда я снова начну его проклинать. Но мы очень долго молчали, прежде чем один из нас нарушил тишину.

– Тайлер, – вымолвил я тихо, – ты демон?

Он изобразил удивление.

– Разве ты видишь у меня рога или хвост?

– Нет, но и крыльев у тебя за спиной я тоже не вижу. Тогда кто ты?

– Некоторые вещи лучше оставлять неназванными, – уклончиво ответил он. – Я не всегда был таким. И дом этот я помню совсем другим. Полным красок, радости, смеха, горя и грусти. Неизменным оставалось лишь одно...

– И что же? – безучастно спросил я.

– Эти чертовы обои – черно-белые лилии.

– Если они тебе не нравятся, почему ты не снимешь их?

– В этом доме ничего нельзя исправить. Он всегда остается таким какой есть.

– Он что – живой?

– Нет, – Тайлер покачал головой. – Наоборот. Здесь все мертво. И мы с тобой тоже мертвы. Но живее всех живых.

– Не понимаю о чем ты говоришь.

– Жизнь определяется не по бьющимуся у тебя пульсу или частоте дыхания. Здоровый ты или нет – это не важно. Важно то, что ты сделал, и продолжаешь делать. Или ничего не делаешь... Знаешь почему ты был несчастным?

– Заткнись.

– Ты не видел цели своего существования, не мог найти смысла. Чувствовал, что спускаешь все в никуда. Оно где-то рядом и уходит у тебя из-под носа. Ты был так подавлен, был готов лезть в петлю, лишь бы это поскорее закончилось, не правда ли? Хоть в этом у тебя остались силы. Дни являлись для тебя чем-то вроде временной петли, колеса Сансары и прочая хренотень. Ты был таким уставшим и ленивым, что даже не видел смысла ссать стоя...

– Вот это было лишнее, – сказал я.

– Да брось ты. Я же все про тебя знаю, кого тут обманывать?

– Ты ничего про меня не знаешь, – неуверенно попробовал я возразить.

– Я прекрасно знаю о тебе все, Дилан. Я освободил тебя! Показал цель, и ты вновь воспрянул духом. Может быть не совсем так, как я это представлял, но это только начало. Ты втянешься...

13

Нас собрали в актовом зале, чтобы сфотографировать для выпускного альбома. Это было пару дней спустя с исчезновения Кормана. Родители не хотели сдаваться и продолжали его поиски, так же и родственники, знакомые, друзья – снова поисковый отряд и бесцельные блуждания по городу и в ближайших окрестностях Вороного леса. Что они пытались там найти? Остатки его расчлененного трупа? Хотели еще раз взглянуть на его мраморное детское личико, покрытое кровью и землей? Или они просто лгали себе, отрицая его смерть? Надежда умирает последней, но так уж вышло, что для меня и она уже давно умерла. Я стал тем монстром, о котором когда-то писал в своих рассказах; которого видел по телевизору в вечерних новостях, любимых моими дорогими папой и мамой – все дали ему имя Мусорщик. В последнее время про него уже ничего не слышно. Такое ощущение, что он передал эстафетную палочку мне, и теперь наступил мой черед славы. Мусорщик исчез, но дело его по-прежнему живет, ибо все убийства, совершаемый мной, приписывают ему. Ну и пусть! Мне же лучше. Это идеальный ход.

Итак, в актовом зале собрались все дети из нашего класса, кроме двоих. Догадайтесь, кто бы это мог быть. Честер Маккри, потому что заболел, и, собственно, Корман – потому что мертв. Хотя, зная Кормана, он бы и мертвецом выбрался из свежей могилы и не позволил бы себе пропустить подобное мероприятие, ибо был ответственным ребенком. Да и Аманда, как я успел выяснить за эти дни, точно испытывала к нему какие-то чувства. У меня это чувство отвращения, а у нее – любовь и тоска. Как же она переживала за него. Не помню, чтобы видел ее когда-нибудь в слезах. Это разбивало мне сердце. В школе ходили слухи, что она влюбилась в Кормана. Девочки слышали, как кто-то плачет в школьной уборной, и говорили, что это она. Аманда скучает по нему. Даже сегодня она была сама не своя. Не забыла накраситься, пришла в невероятно красивом голубом платье, с темно-красной помадой на губах, ухоженные светлые волосы распущенные лежали за спиной. Но взгляд ее был каким-то отстраненным. Дети смеялись, переговаривались друг с дружкой, шутили и веселились, а она стояла в центре и молчала. Словно невинный ангел, посреди Содома и Гоморры. Такая милая и светлая.

Мы с друзьями стояли в заднем ряду. Я между Лаймоном и Генри, которые, как обычно спорили и ругались. Один называл тупицей другого, а второй злился и называл тупицей первого. По мне так они оба придурки – мои преданные придурки, готовые прийти на помощь в любую секунду. Поэтому у нас такая крепкая дружба. Но сегодня мне было не до них. Я смотрел на Аманду. Она же меня даже не замечала. На мне был хороший костюм и черные туфли. Я заметил Линду, державшуюся у самого края рядом с толстушкой Сарой – так мы дразнили ее в классе, однако полное ее имя Сара Аннабэль Пэттчет.