Роман Шалагин - Гнев Земли (СИ)

Вместе с сыном, невесткой и женой покусанный ветеринар через выбитое стулом окно выбрался наружу и нашел спасение на крыше сарая. Он кричал не столько от ужаса или боли, а от отчаяния, присущего обанкротившемуся в миг миллиардеру – все, что нажито было за долгие годы, уничтожили орды воняющих плесенью диких грызунов.

Недалеко на крыше бани также от причиненных убытков вопила Орехова. Четыре отожравшиеся свиньи, ей же вскармливаемые для будущей продажи, разбили и разлили месячные запасы самогонки.

Коняеву и ее сожителя, у которых скотины и домашней живности не было, подняли на ноги не крики соседей, а нашествие клопов, тараканов, пауков и еще каких-то отвратительных насекомых. Мелкие кишащие твари в момент заполонили скудный почти пустой домишко. Пьяные хозяева, зверски матерясь и сбрасывая с себя кусачих паразитов, укрылись на сарае соседей.

Нашествие насекомых могло показаться со стороны смешным, но пенсионер – энтузиаст и его жена по фамилии Буновы уже год держали пчел. Меда правда и самим не хватало чаю попить, но престарелая чета не теряла оптимизма и верила, что в недалеком будущем дела пойдут на лад и можно будет открыть медовый бизнес.

Меда от пчел было мало, а вот беспокойства и проблем достаточно – не проходило и дня, чтобы кого-нибудь не укусили медоносные бестии. У Бунова были соответствующие бумаги и лицензия, поэтому через Гончаленкова действовать было бесполезно. С подачи Катасонова (его трижды кусали), объявившего пчел дикими шмелями-мутантами, жители Ворошиловки решили отравить ненавистные ульи.

Однако Бунов бдительно нес охрану своей пасеки, являвшейся предметом его гордости. Теперь супруги-пчеловоды наверняка пожалели, что пресекли эти посягания. Из четырех ульев, стоящих в огороде, взвились четыре гудящие тучи, сбившись в одну плотную массу, которая тут же устремилась в дом своих владельцев.

От напора сотен пчел стекло разлетелось на мелкие осколки. Сотни острых жал разом вонзились в тела спящих пенсионеров. Спасения не было: одеяла, одежда, мебель не защищали от укусов, пчелы проникали всюду и жалили, жалили, жалили свои жертвы, на крики которых никто не явился.

Шум и непонятные движения в ночи разбудили спящих в машине участкового и его помощника. Крики были услышаны не сразу из-за добротного храпа Калинкина. Гончаленков открыл глаза, прислушиваясь к непонятным отзвукам извне, но рулады младшего сержанта не дозволяли прояснить картину происходящего. Грохнул выстрел, еще один, донесся вой и визг. Это сторож Петро пристрелил двух псов, что загнали его на забор.

– Подъем! – гаркнул участковый.

Из-за тучи вынырнула почти полная Луна, от ее света и крика начальника Калинкин испуганно проснулся, не понимая, где он находится и что происходит.

– Проблемы, шеф?

– В деревне пальба, хватай ствол и за мной бегом! – посыпались команды от участкового.

– Это они? – запутался в ремне автомата Калинкин.

– Возможно, - выбрался наружу старлей и тут же зло закричал, - Да чего же ты возишься?

– Запутался в этих дурацких лямках!

– Подсунули же, блин, помощника. Ладно, я к магазину, ты за мной, подойдешь со двора!

– А «бронник» напяливать? – осведомился Калинкин.

В ответ его обложили отборным милицейским матом. Гончаленков помчался к магазину, оттуда, по его мнению, доносились выстрелы. Сбоку раздался треск ломаемой рябины. Участковый, повинуясь инстинкту, бросился на землю, отбив живот, но, все же сняв оружие с предохранителя, а вот затвор передернуть не успел.

Бык Гриня, светя своими глазами-прожекторами, бросился на него с явным намерением втоптать в землю или поддеть на рога. «Старлей» увернулся, кое-как поднялся на ноги и бросился в проход между домами. Обманутый бык свирепо заревел и устремился в погоню.

На его зов поспешили несколько псов, их глаза тоже горели адской желтизной. Оставшись без оружия, участковый избрал единственно верную тактику – бежать как можно быстрее, чтобы иметь время взобраться на первую же спасительную возвышенность.

План бы, несомненно, удался, ведь Гончаленков проявил неплохие спринтерские качества, однако, у забора – конечной цели бегства неожиданно из-под земли возник сплетенный из множества узлов корень. Мчащийся участковый угодил в него ногой и грохнулся на землю, отбив грудную клетку.

Дыхание пресеклось, нога прочно оплетена была не понятно откуда появившимися корнями. Здоровенный бычара и три бешеные псины лишат его жизни через пару секунд. «Старлей» слишком сильно ударился и задохнулся после пробежки, чтобы закричать, сил осталось только на то, чтобы заслониться рукой.

– Шеф, прижмись к земле! – услышал он за спиной голос Калинкина.

Грохнула трескучая длинная очередь. Пули калибра пять-сорок пять разорвали в клочья двух собак и разворотили тело быка. Гриня дико затрубил, но не рухнул, а упрямо опустил голову и попытался шагнуть. Вторая очередь снесла ему череп и отбросила назад.

– Ну, как я их, а шеф? – гордо приблизился Калинкин.

Гончаленков, еще не веря в спасение и не оправившись от удара, поглядел на агонизирующие тела обезумевших животных и с отдышкой сказал:

– Все-таки, ты не зря появился на свет. Сегодня ты совершил-таки первое полезное в жизни дело.

– Если бы не Луна, я бы и не увидел ни шиша, - опасливо подошел к поверженному быку-исполину Калинкин.

– Со школы не любил астрономию и зоологию, - разрубил ножом предательские неподатливые корневые сплетения Гончаленков, высвободив из плена ногу.

– Офигенный бык, – почесал левое ухо Калинкин, осматривая трофей.

– Можешь снять с него шкуру.

– Зачем?

– Повесишь дома в качестве охотничьего экспоната, добытого в неравном бою, а рога в прихожей повесишь, - серьезно посоветовал участковый.

Калинкин хотел тут же взяться за дело, но потом передумал.

– В шкуре могут быть вирусы.

– Какие еще вирусы?

– Бешенства, - пояснил помощник, - Телок-то психически ненормальный.

Гончаленков присвистнул:

– Да ты не только умный, но еще и стреляешь, как киллер-профессионал.

– Да, я умный, - без смущения заявил Калинкин, - Но стреляю плохо, в армии вечным двоечником по огневой подготовке был.. Ох, и дубасили меня сержанты, а потом вычищать долину белых камней посылали[2]…

Участковый попытался встать, но вышло как-то не очень убедительно.

– Извини, что прерываю твои воспоминания, но будь добр, принеси мой автомат, а в свой вставь-ка новый магазин.

– Зачем? – испуганно оглянулся Калинкин.

– Мало ли, чего еще тут может наброситься. Вон слышишь, где-то орут…

Мертвое озеро, 2:41.

Свет вспыхнул, как и прежде, сначала в лесу, а через пару секунд вырвался из озера. На этот раз он был нестерпимо ярок, глаза не просто слепило – пятна красные расплывались и текли жгучие слезы. Чуть оправившись от вспышки, Часовский выхватил из-под половицы обрез.