Михаил Ежов - Фаталист

– Как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы? – спросила она после того, как поблагодарила и объявила, что знала мать Григория Александровича и была дружна с полудюжиной его тетушек. – Признайтесь, только вы один в этом виноваты.

– Чем же? – спросил Печорин, делая удивленное лицо.

– Вы так всех дичитесь, что это ни на что не похоже! Но я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин. Не правда ли?

Таким образом, Печорин получил приглашение бывать у Лиговских, для чего, собственно, и приехал на бал. И не просто получил, а при каких обстоятельствах!

Кадрили тянулись ужасно долго. Наконец, с балкона загремел вальс, и Григорий Александрович с княжной уселись. Неприятное впечатление, произведенное на нее сценой с пьяным господином, постепенно рассеялось: личико ее расцвело, и она мило шутила, а разговор ее был остер, жив и свободен.

– Вы странный человек! – сказала она Печорину, подняв на него свои бархатные глаза и делано усмехнувшись.

– Я не хотел с вами знакомиться, – сказал Григорий Александрович, – потому что вас окружает слишком густая толпа поклонников, и я боялся в ней исчезнуть.

– Напрасно! Они все прескучные, – отозвалась княжна поспешно и покраснела.

– Неужели все? Даже мой друг Грушницкий?

– А он ваш друг?

– Да.

– Он, конечно, не входит в разряд скучных. Скорее, его можно отнести к несчастным.

Печорин невольно рассмеялся на это замечание.

– Вам смешно? – обиделась княжна. – Я б желала, чтоб вы были на его месте…

– Да я был уже юнкером, – перебил ее Григорий Александрович. – Право, это самое лучшее время моей жизни.

– А разве он юнкер? – удивленно спросила княжна.

– А кто же, вы думали?

– Ничего я не думала. Кто эта дама? – княжна сменила тему, и Печорин не стал возвращаться к разговору о Грушницком. Все, что хотел, он уже сказал.

В какой-то момент, когда Григорий Александрович остался один, к нему подошел Раевич. Вернее, возник поблизости.

– Мы с вами хотели переговорить, – сказал он, слегка поклонившись. – Надеюсь, я не кажусь вам навязчивым?

– Отнюдь. Напротив, я вас нахожу очень интересным человеком.

Раевич сдержанно улыбнулся в усы.

– Вы подумали над моими словами?

– Про сто тысяч?

– Да, про них.

– Деньги хорошие. Как вы хотите спорить?

Раевич осмотрелся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Кажется, все вокруг были заняты своими разговорами и не обращали на банкомета и Печорина внимания.

– Стреляйтесь, – сказал тихо Раевич, наклонившись к собеседнику.

– С кем?

– С кем хотите. Не желаете стреляться, испытайте судьбу иначе. Любым угодным вам способом.

– Как Вулич? Или сыграть с кем-нибудь в американскую рулетку?

Раевич улыбнулся, давая понять, что Печорин на правильном пути.

– А Вахлюеву вы предлагали рискнуть на сто тысяч, когда казак заперся в хате?

– Полицеймейстер не трус, конечно, однако человек осторожный. Больше осторожный, чем жадный. Зато вы вот могли в тут ночь стать богаче.

– Если бы знал о ваших пари.

– И если бы заключили его.

– Жалко, что вы не предложили раньше.

Раевич посмотрел на собеседника внимательным взглядом.

– Я уверен, вам еще не раз захочется рискнуть жизнью, – сказал он.

– Зачем вам души? Вы что, Мефистофель?

Раевич поморщился.

– Фу, какая мелодрама! Вернее, оперетта. Нет, я не Дьявол. И ничего подписывать кровью не придется.

– Тогда что?

– Довольно устного, ясно выраженного согласия.

– И оно будет иметь силу?

– Безусловно. Чем поставленная на бумаге закорючка надежней слова офицера и дворянина?

– В этом вы, конечно, правы. Тем более, когда речь идет о такой тонкой материи, как душа.

– Совершенно верно.

– И все-таки, – не сдавался Григорий Александрович, – я не понимаю вашей выгоды.

– Думаете, душа не стоит ста тысяч?

– Может, и стоит, да только вам-то она на что? В банк не положишь и по закладным ею не расплатишься. Разве что вы Сатана, хоть и утверждаете обратное. – Печорин улыбнулся. – Тогда ваш интерес, конечно, понять нетрудно.

– Я вам уж говорил, что я в Дьявола только играю. Все дело в том, что понимать под словом «душа». Большинство полагает, что это нечто, даваемое нам Богом и им же потом забираемое. Немного напоминает аренду, вы не находите?

– Никогда об этом не задумывался. Ну а вы как об этом судите?

– Я называю «душой» жизненную эманацию. Энергию, если угодно.

– И вы верите в такие вещи?

– «Верить» не совсем то слово. Скорее… я обладаю знанием.

– Вы, помнится, упомянули о каком-то особом условии.

– Упомянул. Но мне кажется, вы пока не готовы его услышать.

– Отчего же?

– Будет лучше, если вы сначала решитесь заключить пари.

– Да что же мне помешает сказать, что я готов спорить, чтобы узнать от вас об условии? – рассмеялся Григорий Александрович.

– Сроки, разумеется.

– Есть еще и сроки?

Раевич развел руками.

– Конечно! Иначе все было бы слишком уж просто, вы не находите?

– Пожалуй, вы правы, – согласился Печорин.

– После заключения пари вам следует рискнуть жизнью в течение двенадцати дней. Если вы опоздаете, душа ваша отойдет ко мне.

– После смерти?

– Разумеется. Что же касается условия, могу лишь намекнуть, что вам, возможно, захочется подстраховаться на случай проигрыша.

– Я должен подумать.

– Конечно. Сообщите мне, если решитесь.

Печорин раскланялся с Раевичем, весьма заинтригованный. Судя по всему, с москвичом спорили часто, и в Пятигорске он, безусловно, нашел людей, готовых рискнуть за сто тысяч. Кто, право, пожалеет душу в обмен на такую сумму, если с тобой торгуется не сам Сатана? А что, если Раевич и есть дьявол, да только врет, что не он? Григорий Александрович улыбнулся этой мысли: на князя тьмы банкомет не походил. Калибр маловат!

Печорин направился к княжне, которая уже искала его глазами, не понимая, отчего он вдруг покинул ее. Карский составлял ей компанию, но при появлении Печорина ретировался с явным облегчением – должно быть, ему порядком наскучило «сторожить» княжну. Григорию Александровичу пришло в голову, что он делал это по просьбе княгини, обеспокоенной давешней сценой с пьяным господином.

– Вы говорили с Илларионом Михайловичем? – спросила княжна, когда они с Печориным встретились.

– С Раевичем?

– Да, это он.

– Надо же. Не знал, как величать его по батюшке.

– Вы знакомы? Помнится, вы и на прогулке беседовали.

– Познакомились здесь, на водах. А ваша семья с ним дружна? Я видел, что вы и ваша маменька прогуливались с ним.

– Я не сказала бы, что дружна. Но он приглашен к нам и заходит время от времени. Маменька, кажется, не очень его любит, но почему-то принимает.

– Не знаете, почему?