Екатерина Бобровенко - Ловцы снов (СИ)

...Если в остальном городе улицы именуются названиями, но на нашей части они, по-видимому, закончились. В нашем районе дома стоят словно по линеечке, обрезанные часто односторонними проездами на одинаковые прямые полоски, обозначенные номерами и называющиеся "линиями".

Въезжая сюда из гулкого, новоотстроенного центра, сразу начинаешь всеми порами кожи чувствовать старину и памятность, вдыхать ее легкими, осаждая внутри душистой пыльной копотью заложенных дымоходов и печных труб, в которых гнездятся каждую весну птицы. Разноцветные фасады с затертой лепниной, витые барельефы и высокие аркады окон, балкончики с декоративной гипсовой колоннадой перил.

Каждый дом здесь выглядит по-своему, аккуратно и ажурно, в изящном барочном стиле, со всеми этими портиками, фронтонами, пилястрами и шпилями на многоуровневых крышах. А среди них: серые дворы-колодцы, к каждому из которых обычно ведет два или три пути, и все они - обходные; дымящие сумраком и сыростью темные сводчатые подъезды; въевшаяся за долгие годы в штукатурку речная влага и соль, и крики чаек с гудками теплоходов ранним утром; мощеные узкие улочки, кривляющиеся между домами, и длинная светлая набережная, изрезанная полудугами перекидных мостов с бронзовыми львами.

Я люблю свой город - это чистая правда...

...Автобус притормозил на углу дома, где, чуть в стороне от основной дороги, сияло желтой гирляндой окон уже закрывшееся на ночь кафе, освещая мерцающими неровными лучами кучки снега, наметенные под стеклом, и ломаную змею промерзшего водостока, спускающуюся откуда-то с крыши. На всем в двух метрах вокруг стелился оранжевый дробленый отсвет, и асфальт, поделенный вдоль разделительными непрерывными полосами, казался похожим на золотистую крошку под ногами, застывшую под влажной блестящей изморосью.

Автобус скинул меня - одну, хотя в салоне еще было несколько таких же запоздавших домой человек, - подождал, пока я вместе с охапкой пухлых пакетов не выберусь наружу, и снова тихо и почти бесшумно отчалил от остановки, мерно хрустя и пробуксовывая колесами в снежной мятой колее.

Все это время, пока ехала от площади, я еще ощущала внутри эйфорически взвитое пружинистое оживление, вызванное общей атмосферой украшенного центра и его мелодичной праздничной музыкой, и разноцветными огнями, сияющими в вихре снега, но, выйдя на остановке из полупустого автобуса, почувствовала, что оно начинает ослабевать, и мысли вернулись к прежним накатанным рельсам. Даже еще не мысли - слабые ощущения, словно что-то говорившие внутри, но я еще не могла разобрать, что именно.

Я постояла немного, одергивая шапку и пытаясь одновременно подтянуть капюшон, не ставя пакеты на землю. Покачавшись на покатом поребрике возле занесенной метелью клумбы с подвязанным деревцем, украшающим летом набережную своей зеленью, и подхватив покупки поудобнее, быстро перебежала дорогу, пару раз глянув по сторонам, чтобы убедиться, что все спокойно.

Машин не было.

Ни на проезжей части, ни на обочине, припаркованных на ночь к тротуарным бортикам. Только чуть в стороне, на углу соседнего дома, где основная "линия" смыкалась с ответвляющимся от нее узким переулком, стоял, словно забытый, одинокий синий микроавтобус с темными фарами. Почему-то я не обратила на него особого внимания, проскочив в праздном оживлении мимо, - посмотрела и забыла, и номер показался каким-то "нечитабельным", абсолютно не запоминающимся, точно нарочно так придумали.

Прохладный влажный ветер, пришедший с реки и, как всегда, привычно и слабо отдающий солью, растрепал мех капюшона, прошелестел боками пакетов, подминая их с тихим хрустом, и заскользил по улице вдоль, заглядывая в выдающиеся над тротуаром полукруглые подвальные оконца. И под его свистящий аккомпанемент я уверенно свернула за угол, надеясь сократить путь между домами.

...В переулке слышались голоса. Какое-то неритмичное бормотание без слов, скрадываемое ветром и хрустом чуть затвердевшего под ночь снега на дороге.

Я резко остановилась, прижимаясь спиной к бежевой стене дома, и на миг замерла, прислушиваясь к доносившимся звукам. Почему-то само возможное присутствие кого-то на темной улице вечером меня уже настораживало, если не сказать "пугало". И сами слова, все-таки доносившиеся из-за угла отрывками, точнее, их интонации показались на мгновение какими-то странными. И мучительно на что-то похожими, только я никак не могла вспомнить, на что...

-...Куда его, в Отдел? Или сразу, напрямую?.. - поинтересовался нетерпеливый, чуть резкий мужской молодой голос - слыша такой, всегда непроизвольно представляешь, как кто-то нервно переминается с ноги на ногу, не находя себе места.

- Если по нарушению Правил, и... дважды. Нечастый случай. Оформить нужно... Учись, сынок!.. - грубовато-низкие басовитые перекаты со смешком и наставнически-поучительными нотками.

Мне не понравился ни этот, ни первый, но деться больше было некуда - ответвление переулка выходило как раз на ту линию, по которой мне нужно было пройти до дома, и обойти стороной не получилось бы никак. Как и не получилось бы пройти мимо незамеченной.

Я прижалась спиной к стене дома, надеясь, что незваные попутчики скоро уйдут - когда-то же они точно должны уйти отсюда, и, судя по нетерпеливости первого, скоро, - и только теперь, опустив глаза вниз, заметила, что на занесенной снегом улице, кроме моих, нет ни одного человеческого следа, ни единого отпечатка ботинка, словно все вымерло. Но эти, эти-то двое как-то должны были сюда пройти?!.

Я почувствовала, как меня начал охватывать страх - беспричинный, но такой осознанный и ясный, словно что-то происходило - уже произошло - прямо здесь, сейчас, не давая покоя. Нужно было убираться - и лучше побыстрее. Домой...

Я на цыпочках подкралась ближе, останавливаясь у самого входа в глубокий переулок, чтобы наконец набраться смелости проскочить мимо, и осторожно, краем глаза, заглянула внутрь, изо всей силы вжимаясь щекой в холодную каменную кладку стены.

В узком сквозном проеме между двумя домами, ведущим во внутренний темный двор, едва ли хватало места, чтобы разминуться двоим. Под тесным просветом крыш, соприкасавшихся почти вплотную друг с другом, в куцем фонарном свете с улицы, полунаклонившись, стоял человек. Грузный, широкоплечий "детина" с кудрявостью в смолистых черных волосах и в необъятных размеров пуховике занимал чуть ли не все пространство поперек прохода, почти полностью загораживая собой второго - на вид, молодого парня в шерстяном светлом пальто и смешной, абсолютно не вяжущейся с ним вязаной пестрой шапке с подвязанными на веревочках "ушами". Тот, второй, все время держал замерзшие руки в карманах, оттягивая их вниз, и нетерпеливо и чуть нервно почесывал ногу мыском другого ботинка. А за их спинами, полусмазанные в темноте и присыпанные снежной кашей, виднелись очертания чего-то большого, безвольно распластавшегося на земле.