Алексей Большаков - Страстные приключения Изгоя

На последних словах революционерку сильно качнула, и Виктория, чтобы не утратить равновесия судорожно схватилась за край скала.

Колобков делая вид, что этот душещипательный рассказ его ничуть не впечатлил с напускной иронией просил:

— А откуда такая потрясающая уверенность, что это Абрам Хинштейн. Он кажется, морщинисто желто-смуглый, а не бледный до глянца?

Вместо ответа девушка издала страдальческий стон, и жандарм едва успел подхватить ее, прежде чем некогда такая гордая ни неприступная даже в нищенском платье революционерка не свалилась в обморок. Наступило безмолвие… Алиса также была поражена, но её удивило скорее, то, что явившийся призрак так впечатлит, казалось столь сильную и романтически настроенную натуру. Хотя с другой стороны, разве мало примеров, в истории, когда даже самые мужественные и отважные рыцари, бесстрашные правители (вспомним «железного короля» — Филиппа Красивого!) пасовали перед привидениями и сверхъестественными силами, того или иного рода.

Наступившую тишину внезапно нарушил полковник полиции. Он столь резко двинул тяжелым хромовым со стольным острием сапогом и крушащим ударом, почти пополам расколов лакированный из черного дерева стул.

— Бред безумной террористки. — Надсадно взревел полковник. — Неужели вы не понимаете, она симулирует сумасшествие, чтобы избежать виселицы или пожизненной каторги.

— Но лучше пойти и самим взглянуть. — Предложил Бычков. — Специально обученные псы не скулят и не уходят, поджав хвосты без серьезных причин.

Действительный штатский советник (чин равный генерал-майору) Карташов агрессивно рыкнул:

— Вот именно разберемся! Пускай мерзкая убийца ведет нас туда!

— Пожалуйста, не надо! — С истеричной горячностью возразила Виктория и, неженской силой оторвал руки атлетически сложенного полицейского сержанта, и оттолкнула его так, что-то едва устоял на ногах. Девчонка орала, топала ножками, и пускала слезы. — Ничто не сможет заставить меня ступить на ту тропу.

— Госпожа Виктория де Тараканова. — Голос Карташова стал медовым, но не утратил ехидства и твердости. — В вашем роду течет даже кровь царского дома Романовых, и не пристало столь знатной по происхождению особе впадать в панику из-за какого-то признака. Вы пойдете с нами, или мы поволочем вас силой.

Полицейский полковник крепкой рукой попридержал стража полиции бросившего, чтобы отомстить за позорящий его толчок на девушку и рассудительно добавил. — У нас двадцать первоклассных стволом. Любая попытка со стороны террористов вас отбить, обречена на провал.

Карташов оборвал дальнейшие пререкания:

— Нам долг велит проверить все, даже такую нелепицу, как призрак покойника. Ведите её подруги, если она не пойдет сама. Или, можете даже снять в нее эту железку. Жандарм быстрым профессиональным движение, отворил замочек оков и даже озорничая шлепнул девицу. Вероника казалась безучастной, неподвижно стояла, часто и тяжело дыша, в ней словно бездна неизъяснимого страха. Потом вдруг опустилась на колени в кресло и драматичным тоном произнесла:

— Нет, это выше моих сил! Признаюсь и каюсь! Ибо от карающей десницы Всевышнего Бога нет шансов скрыться… Хинштейна убила я!

Старший следователь Карташов в ответ лишь хихикнул, и его смешок был скорее похож на хрюканье наевшегося кабана:

— А кто в этом еще сомневался! Только поздно каяться, когда шейка в петле!

Бычков недоверчиво произнес:

— Галлюцинации, на фоне мук совести? Вообще-то бывает, но… Вряд ли ваши мысленные представления передались бы псам.

На мгновение в комнате опять стало очень тихо, уши различали даже тонюсенький писк комара в комнате, и цокот кузнечиков вне охотничьего домика. Признание Виктории никого не удивило, раз миллионеров в разных местах убито трое, то исполнительно должно быть не менее трех. А иного кандидата на роль третьего кроме талантливой, но изрядно помешенной поэтессы не находилось. Так что опять концы с концами удачно сходились. Колобков зло посмотрел на Викторию и провел ребром ладони по горлу, всем видом говоря — раскаяние безнадежно запоздало!

В тишине прозвучал робкий, ласковый, словно бархатный голосочек Алисы:

— Вы запланировали убийство заранее или действовали спонтанно?

Судя по всему вопрос, оказался для Виктории неожиданным, и она несколько растеряно ответила:

— Я не совсем уверена в своих планах… Возможно, поначалу надеялась на призрачный в данном случае шанс достичь соглашения мирным путем. — Запинаясь, произнесла Виктория, нервно кусая себе губы. — Полагаю, когда надежды решить дело мировой провалились, то шторм безумной ярости захлестнул меня с головой. Старик вел себя очень нагло, называл меня столь гнусными словами, что я не хочу даже мысленно вспоминать подобную мерзость. Он видимо и в самом деле считал меня, сей потомок мелкого лавочника, ниже навозного червя, несмотря на то, что мой род настывает более тысячи лет славной истории. После потока словесных оскорблений, он ударил меня по лицу. Тогда уже в глазах потемнело, и мир сузился до единственно чувства иступленной ненависти. Я пришла в себя, когда находился уже далеко от рокового места, и только тогда осознала, что потомок царского рода: совершила злодеяние, лишившее меня права причислять к званию человека. Убитый старик не был ангелом, но кто дал право судить его? Деспотизм Цезаря нет оправдание Бруту, а стремление избежать кровопролития фарисеям, предавшим на смерть Христа. Я стала душегубом и неизбежно должна понести наказание в первую очередь от, собственной совести и кары Господней. А мое признание, даже если не смягчит земного наказания, то зачтется на небе.

Колобков с торжествующей издевкой, произнес:

— Попытка убедить профессиональных судей, что преступление совершено в состоянии аффекта не пройдет. Вы действовали по предварительному сговору и все трое. Конечно, вы последние глупцы, если вообще выбрали себе такой способ самоутверждения или карьеры, как революция и особенно террор, но… В наивность младенца, что можно уговорить отдать компрометирующие вам материалы, лишь силой убеждения ни мы ни судья, ни сам государь если ему поднесут прошение о вашем помиловании не поверят! Это лишь женская хитрость и расчет на жалость.

Карташов ледяным тоном произнес:

— Напиши письменное письмо с покаянием и дай показания, на других заговорщиков и мы постараемся смягчить тебе наказание.

Бледность у девушки стала исчезать, по лицу прошлись красные пятна, а голосе гнев. — Наказание понесу я сам, а говорить о других не вправе. Не пытайтесь расспрашивать меня о заговоре или сообщниках, все равно ничего не скажу, даже под плетью или с горящими фитилями между пальцев.