Алексей Большаков - Страстные приключения Изгоя

Колобков насторожился, с холеного лица разом сошло сонное выражение:

— А вы знаете, в этом что-то есть… Мне самому сомнительно, что старик, столько сумел песка и глины наворочать да еще выбраться.

Алиса нарочно стала голой подошвой на колючку, чтобы уколы согнали пытающийся окутать сознание сон и добавила:

— И при этом еще на лице ни следа усталости, да и вымазан он весьма неестественно, колени брюк не протерты и грамма, а сам вымазан, но весьма равномерно, что не слишком убедительно, да и асбест с мелом, наверняка должен смешаться, когда забираешься на подобную скалу также с обычной глиной и дерном.

Жора Бычков в досаде воскликнул:

— А ведь верно! Я тоже чисто автоматически обратил на это внимание, но настолько меня поразила необыкновенность подобной чудной истории, что как-то мелькнувшее подозрение соскочила с мыслей, словно скользкий вьюн с крючка.

Карташов надув щеки тряхнул головой:

— То, что старик оттуда выбрался, это и в самом деле не выглядит правдой. Как впрочем и их противоречивые высказывания… Это раскаяние…

— Слишком уж театральное! — Алиса скрестила руки на груди. — Да бывают в реальной жизни прощение и покаяние, чтобы это было в такой степени пафосно и поэтично… Переиграли ребята.

Карташов тяжело вздохнул:

— В общем Виктория поэтесса она могла и по привычке и каяться в стиле рыцарских романов. А разыграть обморок… Дамы это умеют делать лучше, чем профи из театра.

Колобков постукивая пальцами по сафьяновой, подметил:

— Все равно убийство совершили эсеры… Против них все улики, мотивы, а у Хинштейна могла сотня пока не известных нам причин выгораживать эту белокурую бестию. Не исключая, даже тайной любовной связи, что учитывая чародейственную красоту и обаяние де Таракановой… — Несколько желтых, сорванным порывом ветра листьев разом плюхнулось в речной сток, по инерции закружившись, словно корабли в шторм.

Алиса и пылом, но вполне логично возразила:

— Как раз таки очень даже убедительный мотив и выгода есть у Хинштейна, а что касается побуждений эсеров, то заметьте идея сброса компромата, исходит именно от него. И он послал меня сообщить о наличии против них серьезных материалов, не исключая и Викторию Тараканову. Что подтверждают еще и сразу же три свидетеля. Потом хитрый миллионер остается без охраны, хотя в охотничьем доме полно оружия, встречает своего врага беззащитным, а далее и вовсе все как бреду сивого мерина.

Жорж громко присвистнул:

— Вот это круто! Получается, что Хинштейн использовать Железняка и Дубинина втемную, устранив их руками ненужных компаньонов, а с Викторией хотел сымитировать, но малость, перестарался, вернее, недооценил женской наблюдательности профессионального журналиста. Правда тут есть кое-какие накладки, с чего он был так уверен, что радикальные эсеры все сделают именно в одну ночь. И в том, что получится убрать олигархов приличной охраной?

Алиса их разом ошарашила:

— А самое смешное, в этом деле то, что эти эсеры при всем их радикализме к убийству двух олигархов не имеют никакого отношения. Их просто использовали как ширму, ложный след, отводящий от настоящего преступника.

Карташову снова вернулось сердитость и жесткость взгляда:

— Вы ознакомились с делом гражданка Канареева. Заметьте, по закону я поступил неправильно, но именно потому, чтобы вы видели, каких подлых убийц вы хотели покрыть, и ради кого пошли в тюремные подвалы.

Алиса с глубоким вздохом ответила:

— Конечно, я прочитала это дело. Против Алексея Дубинина главная улика, это следы его весьма редкого фасона туфлей, которые словно нарочно оказались обильно испачканы краской. Причем, преступник обтер керосином наружную поверхность и носки, но зато не тронул подошву, как бы приглашая вас — вот вам улика ловите!

Колобков сразу же парировал:

— На глупость преступника следователь имеет право рассчитывать в большей степени, чем на мудрость. Опыт учит на убийство идут или дегенераты или чокнуты, да даже серьезные профи часто допускают ляпы из-за крайнего степени взвинченности. А эти ребята впервые шли на подобное дело. Дубинин конечно не глупый человек, но в новом для себя деле мог очень даже просчитаться, не подумав, что лучше надеть, туфли попроще, да еще не своего размера.

Алиска посмотрела на алеющий восток, осенний расцвет обещал быть красивым, а день очень солнечным и теплым. Ее тон стал намного увереннее:

— Мощный охранник Гофмана, один из сильнейших боксеров мира, и еще при этом великолепнейший стрелок, оказался заколот очень профессионально. Один точный удар между костью затылка и верхним позвонком, почти без крови. Да и странно, что Дитрих, которого считали лучшим мастером в своем деле, оказался таким лохом, подпустил к себе убийцу с ножом на открытой местности. Странный непрофессионализм… А затем обилие крови, и демонстративное слежение… — Карташов кривил себе челюсть и тяжело дышал. — А вот если предположить, что это сделал кто-то другой, но в туфлях Дубинина, то все становится на свои места.

Жорж с улыбкой спросил:

— И кто это мог, по-вашему, так ловко одеть, подменив туфли?

Алиса вкрадчиво произнесла:

— Когда аристократка ходит босиком, это конечно же странность, которая привлекает к себе внимание, но само по себе подобное не уникально, многие паломницы и святые так поступали. Но вот этой ночью в еще загорелых ножках мне сразу бросилась, какая то странность и противоестественность. Когда голова, затуманенная тюремными муками прояснилась, я поняла. У нее появились свежие растертые мозоли на пальчиках и пятках, точно такие же бывают когда человек, надевает на босую ногу чужие, тесные туфли и достаточно долго ходит в них. А так еще за день до этого никаких следов и волдырей на её чудных ножках не было и в помине… Значит она именно в промежуток между моим посещением и арестом ходила…

Жорж подтвердил:

— Правильно! И я это подметил, что ноги у нее загорелые, подошва огрубевшая, но в неудобной обуви пришлой пройти. — Король экспертов, невольно покраснел от смущения и принялся оправдываться. — Правда я подумал, что побывала в таком месте, где из-за соображений приличия ей пришлось изменить своей трогательной босоногости… А вот такая версия с хитрой подставой своих давних друзей и не пришла в голову. Виктория пылкая натура, может, даже похожа и на убийцу, но девчонка, сочиняющая такими песни и рисующая картины достойные Третьяковской галереи — подлый шакал…

Алиса с горестным видом продолжила:

— Ну, думаю в мировой практике, ангелы обернувшийся скорпионом, тоже не уникальный случай, достойны пера Дюма. Кстати, это объясняет, почему Дитрих оказался там рассеянным. Такая красавица, могла и у него, вскружит голову и забыть о личной безопасности, а во время поцелуя легко двинуть в затылок.