Ольга Ярмакова - the Notebook. Найденная история

– Артур. – Я почувствовала, как он обернулся, его взгляд меня буравил насквозь. – А твоя папка при тебе?

– Папка? – Удивился он. – Откуда ты знаешь о … ах, да! Всё верно, я её тебе показал в том доме.

Артур выудил из своей бездонной сумки знакомую мне пухлую папку: затёртая по краям кожа с облупившимися уголками, хранила в себе отрывки прошлого, которое так бережно подбирал на руинах былого мира Собиратель книжных душ.

– Ты прочёл ту книгу? – спросила я, припомнив нашу первую встречу.

– К сожалению, не успел. – Его пальцы откинули верх папки, обнажая бледность аккуратно сложенных книжных листов. – На тот момент я был увлечён другой рукописью, написанной задолго до того автора, чью книгу ты великодушно уступила мне.

– Эта книга с тобой? – поинтересовалась я.

– Нет, я оставил её Карлу на сохранение. Он не только астроном, но и главный библиотекарь Камелота, – ответил Артур.

– А эти все страницы, ты их читал? – У меня родилась неожиданная идея.

– Да, и не раз, – отозвался он.

– Наверняка, ты что-то наизусть знаешь из их содержимого.

– Не всё, но впрочем, знаю. А что? – Он начал догадываться к чему я веду.

– Ты можешь прочесть мне самую любимую страничку? Самое любимое из твоих сокровищ? – спросила я, уводя глаза от пристального взгляда.

– Это лучше при дневном свете сделать, – замялся он. – Здесь невозможно разглядеть текст.

– А ты скажи по памяти, а страничку держи в руках. Получится, будто ты читаешь, – подсказала я ему в надежде уговорить.

– Ты действительно этого хочешь? Пересказчик из меня неважный, – неуверенно произнёс Артур.

– Я слышала сегодня утром, как ты пел гимн Камелоту. Это было великолепно. – Подбодрила я собеседника. – А если ты стесняешься, то я буду смотреть на воду, чтобы не смущать тебя.

– Я не смущён. – Он шуршал страницами, выбирая нужный текст. – Вот, нашёл. Моя любимая! К сожалению, не знаю, кто автор, мне попался только отрывок, напечатанный на половинке листа. Может это был начинающий писатель, может признанный мастер слова, а возможно этот обрывок – просто чьё-то наваждение. Я часто гадаю, держа и рассматривая буквы на пожелтевшей бумаге, меня трогает история тех, кто стоял за этими буквами, и то, что их вдохновило писать, вкладывая частички своих душ. И могли ли они предвидеть, что много лет спустя, кто-то, вроде меня, будет испытывать волнение, перечитывая их мысли?

– Расскажи, Артур, – мягко попросила я. Он отложил папку и держал перед собой мятый, но ровный лист, и это выглядело так, будто, в его руках самое драгоценное сокровище мира. – Мне ужасно интересно узнать, что там написано.

И он зачитал, вернее, произнёс, текста он не видел, но чувствовал и помнил:

– «И он погрузился с головой в неё.

И она обняла и приняла его целиком.

Приняла его длинное, худое и жилистое тело.

Приняла его с каждым отдельным недостатком.

Приняла его с прожитыми годами, от которых его плечи надломились и поникли.

Приняла его с сильными руками, тренированными всеми немыслимыми испытаниями.

Приняла его с потухшим взглядом и усталостью от надоевшей жизни.

Приняла его с тем юмором, который понятен, только двоим.

Приняла его с нежеланием больше бороться за себя.

Ему не нужно было слышать ласковых и нежных слов любви.

Ему важнее было знать, что он ещё нужен.

Нужен больше воздуха и воды.

Она приняла его таким, как он есть.

Он впился в неё с неистово растущей неимоверно захватывающей страстью.

Он был голоден, слишком давно и слишком один.

Она знала это.

Она с радостью отдалась ему вся.

Не беря, но лишь отдавая.

Подпитывая и вскармливая его голод.

Размножая его страсть.

Она, такая влажная и прохладная, как горные реки.

Она такая горячая и нестерпимо знойная, как пекло всех пустынь.

Она такая соленая, как все океаны.

Она такая горькая, как вся горечь мира.

Она такая сладкая, как приторный мёд.

Она знала, что он хочет, и отдала ему.

Она всё про него знала ещё до его рождения.

Она и была его голодом.

Его упоением.

Его Граалем.

Она стала точкой, к которой он стремился всю жизнь.

Его благословением.

Его окончательным пунктом назначения».

–Артур, это немыслимо! Это фантастично! Это так красиво!

Воды озера плыли у меня перед глазами, мне причудилось, что Безымянная стала ярче и пульсирует в такт моему сердцу. А оно у меня рвалось наружу и как рвалось! Эти слова отражали всю мою жизнь, всю меня целиком и то, что я испытывала к сидевшему рядом мужчине.

– Тебе понравилось? – Его глаза блестели водами озера. – Я рад, ты первая, кому я его прочёл.

– А как же Морган? Я думала, что ты с ним многим делишься.

– Это слишком личное… но я ему не воспрещаю читать самому. Вот читаю я крайне редко и не всем.

– Так мне повезло? – шутливо заметила я.

– Выходит, что так.

О, Создатель! Каковы были его глаза в тот момент! В них я видела себя и то, на что боялась надеяться, то на что был наложен запрет от рождения моего до самой смерти.

Его взгляд мгновенно слетел с моего лица и устремился в небо. Страница лежала рядом, забытая Артуром, теперь он был поглощён небом.

– Смотри! Она сейчас выглянет! Карл не ошибся! Этот старик умнее всех на свете! – Его рука взлетела в воздух и натянутой стрелой указывала мне на предстоящее событие. – Лиза, смотри!

Я заметила, как образовался просвет аккурат над самим озером. Небо на глазах стало менять окраску из тусклых серо-чёрных оттенков, переходя в фиолетовые и малиновые разводы. Тучи нехотя расходились в стороны, как занавес на сцене, представляя примадонну ночного небосвода.

Луна проглянула частично, яркая, как куриный желток, и жеманная, как кокетка. Ленивые тучки всё-таки соизволили расчистить ночной красавице пьедестал, и она предстала лесу Уолверта в невообразимом величии. Громадная золотая сфера в обрамлении красного свечения! Никогда в жизни не видела и не подозревала о подобном явлении.

– Разве такое бывает? – спросила я вслух у самой себя.

– Это Королевская Луна, – объяснил мне Артур, его голос был переполнен восхищением. – Карл мне все уши прожужжал о ней. Он сказал, что такое событие бывает лишь раз в три тысячи лет. Всех тонкостей я не запомнил, он объяснял мне о каком-то пересечении с другими планетами и ещё с чем-то. Я никогда не отличался прилежанием к астрономической науке. Но эта Луна особенна, она называется Королевской из-за красного ореола. Это явление покруче парада планет и солнечных затмений. Надеюсь, Карл, не проспал его. Он днями и ночами бредил мыслью, увидеть её собственными глазами.

Я надеялась, что небесная красавица ещё какое-то время будет пребывать в поле нашей видимости, от подобной картины невозможно было оторвать взгляд. А осознать, что предыдущие люди, взиравшие на Королевскую Луну с открытыми ртами, как мы с Артуром, жили три тысячи лет назад, это было подобно сильнейшему головокружению и шоку.