Роберт Маккаммон - Лесной Охотник

«Мустанги» все приближались и снижались…

Оставались считанные секунды перед тем, как пулеметы вновь начнут стрелять, и последние ракеты загорятся. «Мустанги» держались почти крыло к крылу. Майкл почувствовал, что, похоже, американцы готовы были потратить на этот юркий «BMW» все свои боеприпасы. А ведь впереди снова была небольшая горка.

Он ощутил всей кожей, как судорожно Франциска пытается решить, что делать. Сквозь шум ветра они услышали низкий рев «Мустангов» прямо у себя за спиной. Решение было принято, и Майкл увидел, как Франциска хватает ручку переключения передач, чтобы перевести ее вниз. Она собиралась ударить в тормоз и заставить «Мустанги» перестроиться.

Майкл в своей жизни достаточно играл со смертью. Он принял свое собственное решение, поэтому протянул руку и снял шапку Франциски, позволяя ее эбеновым волосам разметаться и протянуться позади нее, подобно знамени. Она посмотрела на него сквозь тонированные зеленоватые очки, поначалу решив, что он совершенно обезумел.

По затылку Майкла побежали мурашки. Время, казалось, замерло, словно на скорости в 150 километров в час можно было его обогнать.

Два «Мустанга» пролетели над головами, все так же, бок о бок. Набрав скорость, они повернули вправо, и Майкл наблюдал, как они быстро скрылись из виду — серебристо-белые, блестящие, стремящиеся на запад. Улетая, они заметно махнули крыльями.

— Все хорошо! — перекричал он ветер, бьющий в лицо через разбитое стекло. — Они улетели!

— Улетели? Откуда ты знаешь? — она превосходно управляла голосом, однако глаза за стеклами защитных очков увлажнились. — И что ты сделал с моей шапкой?

— Я решил, что ни один летчик-истребитель, достойный того, чтобы подняться в небо, — тоном знатока заговорил он. — Не убьет женщину, которая способна управлять гоночным автомобилем. Но для этого им нужно было разглядеть, что ты женщина.

Он подумал, что взмах крыльев был тем же невысказанным сообщением, которое произнес капитан люфтваффе на вечеринке прошлой ночью: удачи .

Так или иначе, в мире еще остались джентльмены.

Удачный день.

В верхней части подъема Франциска понизила передачу, притормозила и сбросила скорость. На расстоянии впереди поднимался дым берлинских разрушений. Франциска остановила «BMW» посреди дороги, и они с Майклом сидели молча, пока успокаивался двигатель, и тик… тик… тикал разгоряченный металл.

Она глубоко вздохнула, обе ее руки крепко сжимали руль. Майкл полез в карман за белым платком, который всегда носил при себе.

— Позволь мне, — сказал он, и сдвинул ее очки на лоб. В глазах женщины стояли слезы пережитого ужаса, но она, безусловно, была сильной и хорошо держалась. Он промокнул ее слезы так нежно, как только мог. Если бы он был обычным человеком, то и сам бы, возможно, проронил слезу. Однако и он сам не обошелся без последствий страха: его рука — обыкновенно такая твердая и уверенная — сейчас едва заметно подрагивала.

— Теперь ты знаешь, — сказал он ей. — Почему машины разведчиков не серебряные.

Она безучастно глядела на него в течение нескольких секунд. А затем огонь волнения ушел из ее глаз, и она рассмеялась так, словно только что испытала самое грандиозное приключение в своей жизни. Смех ее был настолько естественным и душевным, что Майкл, не до конца понимая странный юмор ситуации, рассмеялся вместе с ней.

Что же здесь может быть забавного, размышлял он. Мы сидим на окраине Берлина — я и красивая талантливая нацистка на службе Гестапо, а вокруг витает запах пороха и металла.

Он почувствовал себя немного расстроенным в эту минуту.

Франциска перестала смеяться.

Она наклонилась к нему, взяла шапку, а вторую руку положила ему на затылок. Ее губы едва коснулись его, однако в этом легком поцелуе чувствовалось огромное желание. Она предпочла сохранить это интимное расстояние, и Майкл не попытался нарушить границу. У него не было разрешения на это, и он уважал ее права.

Ее поцелуй был мягким, как голубое майское небо и теплота утреннего солнца. Это была отдаленная музыка, играющая в парке. Это были лодки на озере, в которых плыли молодые люди в своих лучших костюмах и девушки под прекрасными зонтиками. Это был поцелуй, который принадлежал другому миру.

Он ответил на него так же осторожно. Их губы встретились, чтобы произвести какой-то фокус, соприкасаясь едва-едва. И тогда Франциска отстранилась, явно собираясь что-то сказать, но пока не знала, что.

— Ох… — выдохнула она.

— Нам лучше уехать с этой дороги, — предложил ей Майкл. Это предложение он хотел внести еще до воздушного налета. Она колебалась недолго, возможно, считая, что момент неподходящий. Майкл испугался, что не проконтролировал себя: он не осознал, произнес ли эти слова на русском, английском, французском или немецком языке.

Прошло несколько секунд, после чего она, наконец, ответила по-немецки:

— Да, ты прав, — после чего она направила автомобиль в сторону города.

Повреждения «BMW» оказались не столь серьезными. Кроме разбитого лобового стекла и нескольких вмятин на кузове наличествовало лишь единственное пулевое отверстие в запасном колесе, установленном на кузове с пассажирской стороны. Другая пуля срикошетила от крепления, не повредив автомобиль, поэтому в скором времени можно было снова устраивать гонки.

Гораздо более серьезными оказались повреждения кровати в квартире-студии Франциски на Виттельсбахерштрассе. Складывалось впечатление, что по квартире после обеда пронесся шторм, опрокинувший кровать на бок, словно пораженное торпедой U-Boat грузовое судно, сбросив в море и весь экипаж. Члены этого самого экипажа, будто не заметив шторма, продолжали на полу то, что начали.

Они лежали в груде подушек под окном и наблюдали за тем, как заканчивается дневной снегопад. Франциска ненадолго уснула, положив голову на плечо Майкла, но уже вскоре очнулась от своей сладкой дремоты и с наслаждением потянулась — так, что был слышен мягкий хруст суставов.

— Если ты еще раз доведешь меня до оргазма, — прошептала она ему на ухо. — Тебе придется жить у меня между ног.

— А что? — усмехнулся он. — Тепло, уютно. Прекрасное место, чтобы назвать его домом.

Она игриво хихикнула, подтянулась к нему и начала играть языком с его сосками.

— Ты искушаешь судьбу, — предупредил он. И хотя его основной инструмент еще требовал некоторого отдыха, он все еще мог заставить ее сладостно стонать, кричать и сходить с ума от удовольствия с помощью рук, губ и языка.

Она опустила подбородок ему на грудь и посмотрела на него снизу вверх.

— Ты женат?

Уже через мгновение после того, как прозвучал этот вопрос, она прижала руку ко рту, а ее серые глаза округлились в испуге.