Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

Неожиданный звонок в дверь вывел меня из раздумий. «Кто это?» — задал себе я единственный возможный вопрос — ведь ко мне просто некому было звонить! Друзей, некогда любивших покурить на моей кухне, я давно прогнал — они на моих глазах начали превращать мой дом в блатхату, с проститутками, водкой, наркотиками. Звонок вновь прозвенел, но уже нетерпеливо — несколько раз подряд. Я, наконец, положил пепельницу на раковину, и направился к двери. Выхватив по пути из лежавшей на тумбочке в прихожей, кобуры травматический пистолет, завёл вооружённую руку за спину, левой рукой провернул ключ, чуть резко толкнул дверь от себя. На пороге стояла она. Её зелёные, ясные глаза с искорками в глубине с интересом разглядывали меня. Увидев спрятанную за спиной руку, в глазах появилось напряжение:

— Что у тебя там?

— Это… это на всякий случай — ведь обычно ко мне никто не приходит, звонок вон пылью, наверное, уже покрылся! Ждать мне некого, я не думал, что ты ко мне зайдёшь — сам хотел к тебе забежать, вечерком, когда ты выспишься!

Я отошёл в сторону, уступая девушке дорогу, положил пистолет обратно, в кобуру.

— Настоящий? — спросила она, кивком указав кобуру.

— Травмат, я его на каждый выход с собой беру.

— На какой ещё «выход»?

— «Полевой выход» — это когда я один, или с товарищами, еду на раскопки.

— Ясно… — растерянно проговорила она. — И что, были случаи, когда тебе приходилось пользоваться этой штукой?

— Нет, Бог миловал. Стрелял только по банкам, для тренировки.

— Я зашла оценить ущерб, который я тебе причинила своим потопом! — отстранив меня, она бесцеремонно прошла в ванную.

«Блин, там же немецкий автомат!» — пронеслась в голове запоздалая мысль.

— Из этого ты тоже по банкам стрелять будешь? — строго спросила Маша, разглядывая «Шмайссер» [14] Народное название автомата «МР-40» , лежащий в большом, бельевом, тазу.

— Это не настоящий…нет, то есть настоящий, — только из него уже при всём желании не постреляешь! Я его попытаюсь восстановить, — ну, чисто внешне, — постараюсь придать этому автомату «товарный вид». Затем продам коллекционерам, или подарю его друзьям.

— А эта штука похожа на гранату, такими обычно пользуются преступники, в криминальных фильмах!

— Да, это граната, «Ф-1», их начали выпускать в нашей стране с 1928-го года. Они до сих пор в ходу. Но этот экземпляр не представляет опасности, можешь не волноваться.

— Блин, Андрей, ты что, совсем охренел?! — она в упор посмотрела мне в глаза.

Её глаза сейчас были серыми. Вчера были зелёными, и когда я открыл Маше дверь — её глаза тоже были зелёными. Как такое может быть?! Между тем, девушка ждала ответа на расплывчатый вопрос.

— А что в этом такого?

— Как что? У тебя дома граната, автомат и пистолет! Ты что, на войну собрался?! Тебя могут привлечь как минимум за незаконное хранение оружия — статья «222», а по максималке тебе могут приписать террористическую деятельность! Это серьёзная статья! Тебя могут на полжизни закрыть! Я не говорю о том, что твоя граната может взорваться; и мне, честно говоря, не по себе от того, что мой сосед снизу хранит у себя в квартире подобные «вещи».

«Попал под разнос!» — вскинув голову к потрескавшемуся потолку, подумал я.

— Слушай, Маш, — я дружески положил свою руку девушке на плечо, — Всё в рамках закона, дома я ничего не храню — просто именно эти «вещи», как ты их назвала, я принёс только вчера. Сейчас я их почищу, и отнесу в гараж. Там я сделаю так, чтобы эти штуки при всём желании больше не причинили никому вреда — спилю бойки, просверлю ствол, деактивирую гранату — они будут абсолютно безопасны! И заметь, всё в рамках закона!

— Какого ещё закона? Назови мне закон, который позволяет тебе обезвреживать взрывные устройства? — спросила она, скинув мою руку со своего плеча.

— Ты что, прокурор? Зачем тебе это?

— Нет, не прокурор, я — адвокат! Будущий, — поправилась она, — Пока я только учусь!

Мы часто ссорились с Машей, когда речь заходила о раскопках. Она была настроена категорично против моего увлечения поиском. Несмотря на эти мелкие разногласия, мы начали часто бывать друг у друга в гостях. Оказалось, что Маша унаследовала от родителей квартиру в Москве, продала её, и некоторое время жила у подруги. В течение этого периода она занималась двумя купленными магазинами по продаже цветов. Затем, когда бизнес начал приносить прибыль, Маша купила квартиру в моём доме. Так что Машу, без натяжки, можно называть «бизнес-леди», которая вдобавок ещё и учиться на адвоката. Вначале, предлогом для посещения её квартиры, была ревизия сантехники, затем поводом для посещения стала соль, некстати закончившийся сахар, и тому подобные бытовые мелочи. Потом мы заходили друг к другу просто так, без повода, предварительно созвонившись. Маша сейчас не училась, к новому учебному году она готовилась дома. Так же, бывало, ей приходилось ездить в свои цветочные магазины, решать какие-то торговые дела. Я тем временем занимался своими трофеями, дотемна ковыряясь с ржавыми железками в гараже. Каким-то образом Маша прознала о месте нахождения моего кирпичного убежища, и нагрянула совершенно неожиданно. То, что она там увидела, её совсем не удивило, — по крайне мере никаких особых эмоций, увидев небольшой арсенал, она не проявила. Конечно, весь этот арсенал был лишь большой коллекцией восстановленных муляжей, и не представлял никакой опасности ни для соседей по гаражам, ни вообще, для кого-либо. Я опять получил нагоняй, и опять мы с ней спорили, вначале под синеватым светом уличного вечно-гудящего прожектора, который висит как раз напротив моего гаража. Спор продолжился, и не утих даже по дороге домой. Затем, уже у неё дома, мы проспорили почти до самого утра и, вымотав друг друга окончательно, улеглись в ставшую общей, кровать. Можно было сказать, что я переехал к Маше, так как большую часть времени я стал проводить у неё. Маша сама настояла на этом, — мол, одной страшно жить, и прочее и прочее. Будто бы я не понимал того, что я тоже ей симпатичен и ей самой хочется сблизиться со мной, сблизиться до уровня мужа и жены.

Утренний рассвет наполнил утихшее в перемирии жильё громкими криками:

— Лучше бы ты на игровых аппаратах деньги просаживал, чем тратил их на свои «полевые выходы»! Сколько подорвавшихся на минах молодых парней в стране, мало тебе их примера? — вновь упрекала меня Маша.

«Лучше бы…» А сколько людей пустили пулю себе в висок — проиграв все свои и чужие, занятые или украденные деньги? Сколько сидит на нарах — отсчитывая долгие минуты заключения; сколько на дне рек — с умело вмурованными в тазик с гипсоцементным раствором ногами? У каждого человека есть страсть, зависящая от генетических потребностей личности: кому-то достаточно сидеть с удочкой на берегу, испытывая удовольствие и азарт от пойманной рыбки; кто-то глушит потребность в адреналине компьютерными играми, убивая и умирая сотни раз на дню. Есть люди, которые совмещают удовольствие и адреналин, уводящие в гостиничный номер чужих жён, посыпая своё эго присыпкой чужой несостоятельности и бессилия. Кому-то нравиться удовольствие в чистом виде, удовольствие, смешанное с адреналином нарушения запрета, возможно, первым из них стал Библейский Адам, откусивший безобидное яблоко. Многие люди, жаждущие острых ощущений, но загоняемые инстинктом самосохранения в свои безопасные квартиры, черпают эмоции и страх из неизменных и бездонных экранов телевизоров, транслирующих жизненные сценарии и пережёвывающие эмоции на любой вкус. Этот список можно продолжать, главное — у всех живых людей есть страсть, у всех без исключений.