Адам Нэвилл - Судные дни

Он искал ворота, чтобы убежать. «Я просто снимаю фильм», – улыбнулся, стараясь не плакать, как маленький неряшливый ребенок с грязными ногами, которым и был. Только перед выходом стояла безмолвная фигура в черной сутане, и он не видел лица под капюшоном. Она держала на поводках двух собак, но те на самом деле были людьми с расцарапанными лицами. Люди-псы лаяли и хотели броситься на него.

Горячие капли кровавого дождя бились о кожу. Под ногами валялись мертвые птицы, чьи черные перья шевелил ветер с копотью. Вместо голов у них были черепа. Клювы широко распахнуты. Женщина в капюшоне визжала, как свинья.

Что-то попыталось пробиться через ворота. Он слышал, как когти скребут по дереву. Что-то хотело попасть внутрь, к нему. Он закричал…

…и проснулся, глядя в белый потолок. Сел. Увидел инструкцию по эвакуации, висевшую на двери, посмотрел на мерцающий телевизор, стол и ноутбук, свой рюкзак, звуковое оборудование. Номер в мотеле. Он лежал на кровати. Кайл потянулся и посмотрел на часы: четыре утра. Стащил пропитавшуюся потом футболку и бросил на пол. Снял носки и джинсы. Поплелся в душ. Надо поспать. Еще два съемочных дня – и все закончится. Все.

Он посмотрел на стены ванной: чисто.

Включив горячую воду, он решил больше никому о снах не рассказывать. Дэну и так хватило.

Феникс, Аризона.

20 июня 2011 года. 19.00

Хэнк Суини, вышедший на пенсию детектив убойного отдела, положил на полированный стол руки, напоминавшие бревна, покрытые седым мехом. Золотые часы на широком браслете блеснули в зарослях белых волос на тыльной стороне ладони. На интервью он надел старый галстук, куда Дэн прицепил микрофон. На стене за крупной лысой головой висели четыре благодарности в рамке, три медали, две фотографии молодого детектива в форме «воздушной кавалерии» и еще три, на которых он, уже в полицейской форме, получал награды. На других стенах красовались два старинных винчестера, рваный и выцветший полковой флаг и скрещенные кавалерийские сабли.

Просторный кабинет Суини располагался в прохладном светлом доме размером с дворец. Разбрызгиватели трудились над невероятно зеленой лужайкой, стриженной так же идеально, как волосы полицейского в те времена, когда он еще носил форму. Под широкими окнами сияли алые, розовые и пурпурные цветы. На подъездной дорожке из розового камня стояли две машины: «лексус» и черный джип. Кайл оставил свой автомобиль, взятый напрокат, снаружи.

Где-то в глубине гигантского дома бормотал телевизор. На заднем дворе сиял синим кобальтом круглый бассейн. Жена Суини, наряженная в розовый брючный костюм, походила на бабушку из сказки. Она приготовила тарелку сэндвичей, которой целой армии хватило бы на месяц, и подала к ним кадку домашнего лимонада.

– Вы готовы, сэр? – спросил Кайл, стоявший слева от Дэна перед столом детектива.

При слове «сэр» Дэн закатил глаза.

Хэнк Суини откашлялся и посмотрел на камеру с каменным выражением лица. Кайл невольно обрадовался, что никогда не сидел напротив детектива в комнате для допросов.

– Четверо детективов под моим началом занимались убийством на медной шахте. Хотя первые три месяца делом занимались десять человек, в основном, над ним работал я вместе с детективами Эрнандесом, Райли и Салазаром. И мы работали как следует. Я не хочу, чтобы из-за вашего фильма у людей создалось впечатление, будто мы – кучка деревенщин, которая по собственной тупости запорола дело.

Дэн фыркнул и закашлялся, Кайл бросил на него грозный взгляд.

– В прошлом так многие говорили, и если вы станете повторять прежние версии, то совершите прискорбную ошибку.

Суини поднял мощную волосатую руку, чтобы остановить Кайла, попытавшегося вмешаться.

– Я думал, что навсегда завязал с делом Судных дней, и рассказывал всем, кто хотел осветить его, одно и то же. Но у меня должок перед Максом. Мы много узнали от него в семьдесят пятом, когда он прилетел сюда. Это Соломон основал эту чертову секту в Англии, так что его свидетельство было важно.

Кайл обменялся взглядами с Дэном. Потом вдруг разозлился на Макса, который не удосужился упомянуть, что участвовал в полицейском расследовании. Причем участвовал очень аккуратно, потому что о нем не узнал даже грубый и дотошный Ирвин Левин. И это умолчание показалось непростительным.

– Сэр, могу заверить вас, что как режиссер не собираюсь редактировать или направлять ваш рассказ, а хочу, напротив, показать вашу точку зрения.

– Может быть. Но, когда вы монтируете свои интервью и черт знает что еще с ними делаете, ваши киношные ребята и Господа Иисуса Христа могут выставить болваном. Я вам поверю, парни, но только потому, что кое-чем обязан Максу. Потому я хочу, чтобы в вашем фильме вы приняли во внимание кое-какие соображения. – Суини тыкал толстым пальцем в ладонь после каждой фразы. – В первом оперативном отчете о расследовании убийств было шестьдесят шесть страниц. Папка по Мэнсону и бойне в Ла-Бьянке была в два раза меньше, а парни в шестьдесят девятом знали свое дело. Все мои здешние ребята отслужили в армии. Все ветераны. У нас был опыт, и мы понимали, что к чему, – он сделал паузу и потянулся к стакану. – Мы с Райли провели там всю ночь десятого июля. Это мы накрывали тела одеялами, которые нашли в задней комнате, когда коронер разрешил. Мы закопались в это дерьмо по уши с самого начала.

Мы там сидели до трех часов, и только потом прибыли спецы, парни из отдела по выявлению скрытых отпечатков все вокруг засыпали своим порошком. Они возились четыре дня. Из четырех сотен отпечатков только тридцать четыре вышли четкими. Двадцать девять принадлежали мертвецам или живым, найденным в шахте десятого июля семьдесят пятого года.

Мы брали отпечатки у всех, кого экстрадировали из Калифорнии и Нью-Мексико. Пробили результаты из шахты по нашей картотеке, там пятнадцать тысяч человек тогда было. И ничего. Мы прогнали через полиграф пятнадцать человек, убежавших из секты в семьдесят четвертом. Изучили биографии жертв под микроскопом. Проверили самые бредовые версии. Все это есть в отчете.

– Мистер Суини, вы не могли бы рассказать нам о подозреваемых, которых вы допрашивали?

– Будете тут до Рождества торчать? Нет. Поначалу, в семьдесят третьем и семьдесят четвертом, люди постоянно приходили туда и уходили. О секте говорили даже в Сан-Франциско. В первые три месяца мы допросили больше сотни человек. Беглецы, бродяги, куча подростков с проблемами, которые бывали в шахте с семьдесят третьего года. Выгнанные из колледжа студенты, которым хотелось повеселиться, наркотиков и девочку. Хиппи, байкеры, мелкие преступники, отпущенные под залог, куча всякой шушеры, в общем. Допрашивали мы и типов из Голливуда, которые общались с сестрой Катериной в Калифорнии. Музыканты, актеры. Мы вызванивали их из Лос-Анджелеса.