Александр Варго - Закопанные

– Все будет хорошо, – глухо сказал Сава, трогая липкий от крови бок. Он пульсировал, и ему почудилось, что внутри, под кожей бьется еще одно сердце.

Фыркнув собственным мыслям, Сава заковылял к сараю.

Он был открыт. Как и та потайная дверь с бутафорскими полками дров.

Вздыхая, мужчина принялся спускаться вниз.

Зажим спал, и ему снилось, как время, будто пленка, отмоталось назад. Они все вернулись в тот знаковый день, когда с утра их компанию загрузили в автозак и повезли в суд.

Ходжа рассказывает очередную хохму, не забывая отметить, что его мать в очередной раз сменила обувь (мать моя в бутсах и прочее), Сава напряженно хихикает в углу, Нос дремлет, и все идет своим чередом.

«Скоро Горянка», – шепчет чей-то незнакомый голос, и Зажим озирается по сторонам. Странно, но никого постороннего в автомобиле нет.

«Горянка», – повторяет он про себя, чувствуя, что название горной речушки означает нечто большее, чем просто географическая извилистая полосочка на местной карте.

Пока он размышляет об этом, сопоставляя известные факты и слухи, слышится мощный удар. Автозак переворачивается, как картонная коробка, и зэки кувыркаются внутри, словно плюшевые игрушки, находящиеся в этой самой коробке.

Еще один удар, потом пронзительный крик.

«Охрану кончают», – со знающим видом говорит Ходжа.

Сава смотрит на него своими расширенными глазами, за стеклами очков казавшимися просто огромными.

«Кажется, он должен быть одноглазым», – вспоминает Зажим.

Откуда он это знает?!

«Надо уходить, Зажим, – торопливо шепчет Сава. Его круглое напряженное лицо блестит от обильного потоотделения. – Ты ведь читал маляву от Доктора… Уходить… в лес… к Сиреневому озеру…»

Зажим понимает, что рыхлый зэк прав, но что-то останавливает его. Внутри зреет беспокойство, перерастающее в тревогу.

«Это ловушка, – вкрадчиво говорит ему незнакомый голос на ухо. – Вас всех убьют, Зажим».

Сава проворно лезет к выходу, к люку на крыше, который после падения автозака теперь располагался сбоку. Перед самым выходом толстяк оборачивается.

«Ты идешь, Зажим? – спрашивает он. – Доктору не понравится, если ты ослушаешься его…»

Ходжа с готовностью идет следом, за ним, бряцая наручниками, ковыляет Нос. Его спокойное, умиротворенное лицо вызывает ассоциацию с йогом, погруженным в нирвану.

«НЕТ! – хочет закричать Зажим. – Нам нельзя никуда идти! На всех убьют!!!»

Сава исподлобья смотрит на него, и зэка осеняет догадка – а ведь этот валенок понимает, что Зажим все знает наперед. Знает, что их ждет в лесу.

«А как же «стакан»? – вдруг восклицает Ходжа. – В маяляве написано, что мы должны взять с собой того, кто в «стакане»!»

И прежде чем Зажим успевает что-то возразить, зэк подбегает к одиночной камере и, позвякивая ключами, открывает ее.

В следующее мгновение все застывают на месте. Кажется, в воздухе замерли даже едва различимые пылинки. Все в мире остановилось. Кроме того, что находилось в «стакане».

Внутри одиночной камеры на крючке висит связка высушенных голов, каждая из которых была увенчана широкополой шляпой. Несмотря на трупные изменения, Зажим с ужасом узнает в одной из них себя. Вон Ходжа. Вот Нос. А это…

«Что за хрень?!» – кричит Ходжа.

Стук-стук.

Жуткая связка легонько постукивает по стальной стенке «одиночки», будто автозак все еще находится в движении, подскакивая на колдобинах.

Стук-стук.

Он открыл глаза, со свистом выпустив воздух из легких.

Уходя, Дикий не стал выключать свет, и в «теплице» было светло как днем.

Ходжа был в отключке. Из уголка его рта тянулась слюна, зэк болезненно стонал и постоянно вздрагивал.

Распухшая шея болела, в воспаленных глазах рябило, и зэк с нарастающим страхом открыл для себя, что начинает слепнуть. Он повернулся в сторону «лисички». Женщина склонила голову набок, из приоткрытого рта доносились глухие хрипы. После смерти своего супруга она некоторое время звала маму. Звала до тех пор, пока у нее не сел голос. С тех пор она не проронила ни слова.

«Все. Почти готова», – уныло подумал Зажим. Глядя на умирающую, зэк почему-то подумал о красивом цветке, который случайно раздавил пробегавший мимо мальчишка. Ее голова напоминала бутон этого самого сломанного цветка.

Зажим был поражен собственным мыслям.

Это он-то, матерый вор, почти не вылезающий из-за решетки?! Думает о такой сопливой хренотени?!!

«Мне просто жаль бабу», – подумал он, будто бы желая оправдаться перед собой за собственные размышления.

Кряхтя, он посмотрел налево и чуть не вскрикнул, увидев залитую кровью физиономию Носа. Он выглядел спящим, если бы не его глаза, которые смотрели прямо на Зажима, и смотрели с тупым ожесточением.

– Ты спишь, Нос? – спросил он. – Спишь?

Нос молчал.

– Если ты спишь, гребаный маньяк, то хватит на меня пялиться! – крикнул Зажим. – Ну?! Закрой свои глаза, мразота! Закрой!!

Нос не шелохнулся, продолжая холодно взирать на беснующегося уголовника.

– Слыши-и-и-ишь, – вдруг прошипело где-то совсем рядом, и Зажим тут же заткнулся, с испугом оглядываясь.

На него, подслеповато щурясь и моргая, уставилось изможденное лицо Доктора. Блеклое пятно, как привидение, с рваными дырами вместо глаз.

«Бьют земной ему поклон. Поклон», – пронеслись в памяти Зажима истеричные вопли воровского авторитета.

– Ты – Зажим? – спросил Доктор. Голос звучал разбито и надреснуто, будто по асфальту волочили старый дырявый помойный бак, из которого весь мусор высыпался наружу.

– Да. Это я. Доктор, а ты… ты в норме? – нерешительно спросил Зажим. Он боялся признаться самому себе, но похоже, что у известного вора наступил небольшой проблеск сознания. Интересно, надолго ли?

Полы несуразного головного убора Доктора шевельнулись, словно крылья ската.

– В норме? Нет, – свистящим шепотом ответил тот. – Ухожу я, Зажим. Чую, как тело холодеет. Да и нет уже… моего тела. Скисло там все. Сгнило…

– Сколько ты здесь?

«Боровик» снова качнул своей карикатурной шляпкой.

– Я не помню. Но иногда я думаю… я думаю, что я тут родился. Родился, вырос и состарился.

Он хихикнул:

– И здесь я созрел. Зажим. Ты тоже, кхех… – Доктор закашлялся, – ты тоже созреешь, братуха. Иногда… я думаю, что внутри меня… пять или шесть тварей, и каждая из них… рулит моим телом и мозгами… как хочет. Этот псих, грибник… он убивает нас. Медленно-медленно… И не столько тело, Зажим. Он убивает наш мозг. Разум и душу. Высасывает, как… как проклятый вампир. Капля за каплей.