Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)

— Да, неужели?!

— Конечно! Ты отстаивала честь семьи, и не могла сдаться, поддавшись эмоциями. Одно из важнейших качеств лидера — хладнокровие. — Парень выдыхает. — У предводителя не должно быть выбора между тем, что «хорошо», а что «плохо». У него должно быть только слово — надо.

— И это слово погубило не одного человека, — жестко чеканю я, и протираю руками вспотевшее лицо. — Что было дальше?

— А дальше всё пошло под откос. — Отвечает Астахов.

— И почему же? По твоим словам, всё шло просто идеально, — яд в моем голосе не поддельный. Тяжело выдыхаю. Неприятно осознавать, каким чудовищем ты, порой, можешь быть.

— Потому что ты тянула, хотела окончательно рассорить братьев и только потом избавляться от Шрама. Считала, будто ничего не выйдет: мы поспешим, и потеряем всё, что успели нажить, ведь стаю просто так не сломить.

— Это правда. Их отношения, возможно, гораздо сильней, чем родственные узы.

— Тебе никто не поверил, — шепчет Леша. — Решили, будто ты просто привязалась к стае и не хочешь покончить с ней.

— Логично, — предполагаю я, на что Астахов прожигает меня обиженным взглядом. А он не любит это сборище…

— В нашей семье начались недовольства, предводителем вновь стал Ворон.

— Ворон?

— Это его прозвище.

— Так, и что?

— И то, что он не был таким же милосердным, как ты. Он не считал нужным придумывать план или рассуждать над стратегией. Он просто-напросто решил избавиться от стаи, от предателей. Началась череда несчастных случаев…

— И мы с тобой бездействовали?

— А что мы могли? — удивляется Леша. — Ты пыталась исправить ситуацию, разговаривала с Вороном, объясняла, что он зря ввязывается в неприятности, но не смогла ничего сделать. Парень сошел с ума. Полный злости ещё с того раза, когда ты свергнула его, он выместил всю злость на стае, используя далеко не традиционные методы. Ты хотела придумать что-нибудь, но не смогла, ведь тогда пришлось бы признаться Стасу, что предатель не Наташа, а мы с тобой.

— Господи. Что мы с тобой за чудовища? По нашей вине погибли люди!

— Они погибли, потому что оказались не в то время, не в том месте.

— Считаешь, это оправданием? — кричу я и рассержено смотрю на друга. — Мы причина многих смертей, Леша, и я не думаю, что теперь нам обеспечена дорога в рай.

— Плевать на рай. Меня больше волновала твоя судьба. — Признается парень. — Ты находилась на лезвии ножа, понимаешь? Так боялась потерять отношения с нашей семьей, и одновременно не могла наблюдать за тем, как гибнут люди. И тогда я решился на отчаянный поступок. Я решил признаться.

— Что?! Ты? — удивленно смотрю на парня, прекрасно осознавая, что он никогда раньше не повел бы себя подобным образом.

— Да, я собирался сказать, что я предатель, сказать, что Наташа так же мне помогала, и что мы вдвоем с ней причина тому, что сейчас происходило. Тогда Шрам взялся бы за ум, и смог приостановить череду смертей.

— Но это несправедливо!

— Я знал, что ты так решишь, и именно поэтому отправился к Шраму в одиночестве. В тот день, проходило испытание на крыше. Человек обвязывал канат вокруг своей талии, и прыгал в бездну с пятого этажа: очередная проверка на прочность нервов. — Астахов тяжело выдыхает и задумчиво смотрит на меня. — Стас был не в настроении. Кажется, утром он провалил экзамен в институте и поэтому сейчас не собирался идти со мной на контакт. Но я был напорист. Сказал: мы должны поговорить, иначе ты так и не узнаешь, кто настоящий предатель в стае. Шрам заинтересовался, но поставил мне условие: поговорим, если я пройду испытание. Отличное условие! — недовольно восклицает Леша и нервно улыбается. — Я с детства боялся высоты, и прыгнуть с крыши для меня было равносильно самоубийству. Что делать? Как быть? Вариантов не оставалось. Я привязал себя к канату, увидел эту высоту, вырвал возле края, и вновь вернулся к бортику. Так страшно мне ещё никогда не было, но я понимал, что должен положить конец всей это череде самоубийств и смертей. Ради тебя, Лия. Я хотел прыгнуть ради тебя. Но…

— Но…? — дожидаясь продолжения, протянула я.

— Я не успел. Ты вбежала на крышу, стала орать, что я псих, и что ты не позволишь мне спрыгнуть.

— Хоть что-то хорошее, я сделала.

— Да, но есть одно «но». Правила стаи для всех едины: ты или проходишь испытание, или вылетаешь. Раз согласился — исполняй, а струсил — тебе здесь не место. Правда, был один обходной вариант. Его придумала ты, когда только возглавила стаю: пункт о замене. Если находится в стае человек, готовый пройти испытание вместо тебя, результаты аннулируются, а ты можешь спокойно числиться в ней, как ни в чем не бывало.

— Я заменила тебя, — понимающе шепчу я, и озадачено хмурюсь. — Так ведь?

— Я… я до сих пор не понимаю, как позволил этому случиться! — искренне восклицает Леша и виновато откидывает назад голову. — Боже, я был таким придурком! Разрешил тебе встать на этот край, прыгнуть. Мне… мне так жаль.

— Но что же произошло?

— Канат оборвался, — тихо сообщает Астахов. — Ты самоотверженно заняла мое место, и лишила себя самого дорогого: памяти.

Ошеломленно отворачиваюсь, закрываю глаза. Вот оно. Вот тайна моей амнезии. Я прыгнула с крыши, канат оборвался, тело грубо врезалось в асфальт, и год жизни вылетел из моей пробитой головы. Вот тот самый момент, которого я ждала. Вот он.

— Оборвался канат, — повторяю я, и внезапно усмехаюсь. Нервно прикладываю ладонь ко рту, качаю головой, не верю, схожу с ума, ужасаюсь. — Какая дикая глупость.

— Ты спасла мне жизнь, — с восхищением протягивает Астахов. — Ты спасла меня, Лия.

— И это единственное, чему я искренне рада.

— Я знаю… знаю, что ты хороший человек! Просто ты попала в нехорошую ситуацию.

— Нет, Леша. — Горько отрезаю я, и поворачиваюсь лицом к другу. — Не важно, какие проблемы сваливаются тебе на шею. Важно то, как ты их решаешь. Именно это определяет, хороший ли ты человек, достоин ли ты жить, сможешь ли ты стать счастливым. Я провалила этот экзамен, — нервно всхлипываю и поджимаю губы. — Оплошала по самое не хочу.

— Лия…

— Нет. Не надо, — я останавливаю его, взмахнув рукой. — Не стоит жалеть меня. И слова твои успокаивающие я не хочу слышать. В них нет смысла, он потерян, так как ничто не сможет изменить правду, переписать прошлое или стереть истину. Я испортила жизнь многим, я изувечила то, во что сама же верила. Играла на чувствах, обманывала и презирала: неважно каким образом, главными остаются факты. А они свидетельствуют о том, что во мне не осталось ничего человечного. Даже у каменной глыбы, — я громко вдыхаю воздух, борясь с прикатившими слезами. — Даже у неё больше развиты чувства, совесть и мораль.

— Не говори так.