Александр Варго - Пуповина

«Старуха» засмеялась.

– Олеся, иди в комнату.

– Мама, – гнусаво сказала женщина и послушно зашаркала калошами. Корзинка размеренно покачивалась в ее руке, как маятник, орошая пол кровью, темной, как сырая нефть.

– Бог ты мой, как я вспотел… Что только не сделаешь ради любви, – пожаловалась «старуха», начиная осторожно снимать с лица маску. – Тяжело быть матерью и мужем одновременно для своей избранницы. Согласен, сынок?

Сергей сполз на пол. Перед тем как потерять сознание, он успел заметить склонившееся над ним потное, ухмыляющееся лицо незнакомого мужчины. В его правом глазу поблескивал голубой шарик.

Сергею снилось, как он, маленький, снова приехал на лето к бабушке. Той самой, что чавкала по грязи в своих грязных калошах. Но это осенью. Летом в деревне можно было бегать босиком. И он бежал, радуясь солнышку, небу, мягкой траве, мелькающему вдали озеру… Наконец, устав, он укладывается в тень. Рядом слышится протяжное мычание.

«Корова», – улыбается Сережа. Он не открывает глаз, чувствуя, как корова медленно приближается к нему.

«Мммммм».

Как-то странно она мычит, озабоченно думает он. На его щеку капает липкая слюна. Ну, это уж слишком!

– Мммм.

Сергей просыпается. Под ним – жесткая, твердая поверхность,

(лавка? стол?)

а не трава, как в сладком сне детства.

На него смотрела рыхлая женщина. Лицо ровное и гладкое, как у безмятежно спящего младенца, но в пустых глазах столько же жизни, сколько в смятой обертке от конфеты, втоптанной в грязь. С мокрого подбородка тягучими каплями падали слюни. Прямо на него. В правой руке она держала ножницы. Большие ножницы.

– Пошла на хрен, – потребовал Сергей, щурясь от яркого света. Одна капля упала ему в глаз, и он зажмурился, чертыхнувшись.

Он хотел встать, но его тело даже не шелохнулось. Холодея, он скосил глаза, стараясь получше рассмотреть, что с ним делают. Толстая женщина аккуратно срезала с него одежду, складывая обрывки в таз, стоящий на полу. Когда все было готово, она сняла с него туфли и носки, которые также последовали в таз.

«Я не связан. Тогда почему я не могу пошевелить даже пальцем?!»

– Эй! Тебя зовут Олеся?

Женщина подняла голову. Глаза по-прежнему пусты, рот все так же открыт, словно забитый доверху мусоропровод.

– Только не ешь меня, – попробовал пошутить Сергей.

(она голодная)

(поэтому у нее началось слюноотделение)

Эта мысль вызвала у него панику. А еще он заметил на ее влажном подбородке родинку.

Точно. Родинка. Вот настоящая Олеся.

За головой раздался негромкий щелчок, и он услышал, как внутрь кто-то вошел.

– Молодец, – тепло сказал незнакомец, глядя на женщину. Ее рот раздвинулся в идиотской улыбке, а в глазах впервые появились какие-то отдаленные отблески понимания.

– Зэня, – прогундосила она.

– Пушистая, иди, дальше я сам, – произнес мужчина.

– Зэня, – повторил тихо Сергей и скосил глаза на вошедшего:

– Это ты? Ты Евгений Сбежнев?

Мужчина усмехнулся.

– Не похож?

– Ты… слышишь, тебе крышка! сейчас сюда придет мой человек! Я…

– Это который в машине спал? – перебил его Евгений. – Так он уже давно в кастрюле, твой человек. Зачем только потащил его в такую даль. Приехал бы сам, на электричке. У нас такой воздух!

Сбежнев шагнул к Олесе и поцеловал ее прямо в слюнявые губы. Несмотря на охвативший его страх, Сергей подумал, что более мерзкого зрелища в своей жизни он еще не видел. Женщина радостно замычала, обнимая его.

– Иди, – мягко сказал Евгений.

– Гриботьки, – залопотала она, будто вспомнив о чем-то.

– Конечно, грибочки. Собери их и помой. Поняла? А вечером супчик сварим. Я почищу картошку с морковкой. Нашему малышу не помешает грибной супчик.

Олеся радостно закивала и, переваливаясь по-утиному, покинула помещение.

– Прикинь, пошла в лес за грибами, – сказал Сбежнев, поворачиваясь к остолбеневшему Сергею. – Возвращается, а там твой друг в машине спит.

Он вздохнул.

– Не удержалась. Грибы высыпала, а в корзину голову положила. Она всегда с собой джильи  [2] Пила Джильи – хирургическая проволочная пила, предназначенная для распиливания костной ткани. Изобретена в 1894 году хирургом Леонардо Джильи, который предложил ее для латеральной пубиотомии (рассечения лобковой кости) при дистоции во время родов. Позже Джильи применял свое изобретение для других остеотомических операций. носит. Даже когда за водой в колодец идет.

Он подмигнул Сергею.

– Голова не болит? Я ведь не случайно курить начал, сынок. Мы-то с Олесей к дыму привыкли. А вот наши гости в обмороки падают. Нам нужно быть готовым к таким незапланированным визитам.

Сергею показалось, что весь этот непрекращающийся кошмар происходит с кем-то другим.

– Почему я не двигаюсь? Помоги мне встать!

– Я тебе укольчик сделал.

Сбежнев потрогал лицо неподвижно лежащего мужчины, помял пальцами щеку, зачем-то погладил лоб, оттянул в сторону мочку уха.

– Хорошая кожа. Не ноздреватая, гладкая. Ты некоторое время так полежи, ладно?

– Эй…

Сергей не мог собраться с мыслями. Его рассудок никак не хотел брать в толк, насколько кардинально изменилась расстановка сил. И если еще час-два назад (сколько он провалялся в отключке?) он чувствовал себя королем, в уме подсчитывая, на что он потратит вырученные от столь удачной сделки деньги, то теперь их роли поменялись.

– Я удовлетворю твое любопытство, сынок, – сказал Евгений. Сергей видел только его широкую спину и слышал, как он гремит чем-то на столе.

(будто что-то раскладывает…)

– Тебе понравилась моя история? – спросил Сбежнев.

Сергей молчал, тяжело дыша. На лбу выступила испарина.

– Я кое-что поясню. На самом деле Олеся мне давно нравилась. Я влюбился в нее еще с третьего класса. Как раз тогда нашли моего отца. Я знал, какие у Олеси трудности в семье. Ее сестре Маргарите доставалось все, ей – ничего. Мы с отцом выкрали ее из кинотеатра. Этим же вечером ее кожа с черепа уже варилась в котле. И Олеся ничего не знала. Она была невинным цветком, сынок. Я сам все делал. Я также не стал ей говорить всю правду наутро, когда она проснулась после той мясорубки. Да, я насыпал ей снотворного. Но только для того, чтобы она осталась у меня на ночь, понимаешь?! Я любил ее!!

Единственный глаз Сбежнева вспыхнул такой прожигающей яростью, словно кто-то намеревался поставить под сомнение его чувства к этой женщине.

– Ты понял, ты, урод?! Это ее ты бил по уху и по губам за столом час назад! Не меня! Ты бил Олесю! Мою жену! Оскорблял ее! Называл старой сукой! Вешалкой!!

– Я не хотел, – забормотал испуганно Сергей. – Прости!..

Несколько секунд Евгений с нескрываемой ненавистью разглядывал Сергея.