Бентли Литтл - Страховщик

Они с Бет познакомились больше года назад, почти год прожили вместе, поженились… И сейчас Хант ясно понимал, что их отношения еще в самом начале пути. Им многое предстоит узнать друг о друге.

Например: хотят ли они детей?

– Мудрое решение! – ухмыльнувшись, заметил со своего конца стола Джоэл. – Сначала поживите в свое удовольствие, а дети потом. Потому что, видите ли, после рождения ребенка ваш супружеский секс… ну, скажем обтекаемо: никогда уже не будет прежним!

Стейси пихнула его локтем в бок.

– Эй, больно!

– Ты заслужил!

– А я все слышала! – послышался из кухни звонкий голосок Лилли. – Вы говорите про секс!

Все засмеялись.

Маккейны ушли вскоре после девяти; Лилли уснула на диване, и отец на руках отнес ее в машину. Хант запер за ними дверь, и они с Бет пошли на кухню мыть посуду.

Бет убирала в холодильник остатки пирога, а Хант смахивал крошки с тарелок и загружал посуду в посудомоечную машину, когда на кухню вбежал Кортни. Одним прыжком кот вскочил на стойку, выгнул спину и зашипел. А секунду спустя из комнаты для гостей донесся резкий звук – громкий щелчок, словно от невидимого кнута. Хант его слышал, слышала и Бет, но они не обменялись ни словом, даже не взглянули друг на друга. Оба сделали вид, что не заметили.

«Если у нас будет ребенок, – пришло вдруг на ум Ханту, – и если мы по-прежнему будем жить в этом доме, детскую придется устроить в нынешней гостевой…»

Раздался второй громкий щелчок – и все стихло.

Хант открыл посудомойку и начал доставать оттуда тарелки и стаканы. Бет ополаскивала их в раковине и ставила сушиться. Подавая ей салатницу, он бросил взгляд в окно – и увидел свое отражение. Бледное, полупрозрачное лицо на фоне чернильно-черной тьмы. «Я и сам как призрак», – подумал Хант и поспешно отвел взгляд.

– Отлично посидели сегодня, правда? – сказала Бет и поцеловала его в щеку.

– Да, отлично.

Вот еще различие между ней и Эйлин. Эйлин никогда не целовала Ханта просто так. Разве что на первых свиданиях, после свадьбы как отрезало.

Да, теперь все по-другому. И сам он гораздо счастливее, чем прежде.

Счастливее? Выходит, теперь Хант счастлив?

И, мысленно окинув взором всю свою нынешнюю жизнь, он уверенно ответил себе: «Да».

Сидя на диване, Хорхе разбирал почту и прихлебывал очередной фруктовый сок, приготовленный Инес. На этот раз – апельсин, манго и морковь.

Зря он подарил ей на Рождество соковыжималку.

На столе лежал раскрытый роман Карлоса Фуэнтеса; Хорхе продирался сквозь него уже неделю. Обычно Фуэнтеса он глотал за несколько дней: в любую свободную минуту хватался за книгу, с наслаждением погружаясь в сочный язык и прихотливые извивы сюжета. Однако в последнее время Хорхе стало трудно сосредоточиться на чем-то сложнее утренней газеты. Он был постоянно на взводе и по вечерам все чаще вместо чтения проводил время перед телевизором, переключая каналы и часами пересматривая «Закон и порядок».

Не так-то это легко – ждать, когда станешь отцом.

Конверты он разделил на две стопки, для себя и для Инес. Ей – рекламные каталоги, по большей части из магазинов «Для спальни и ванной», разные штучки, которых они все равно не могут себе позволить, да агитационные брошюрки «зеленых», из тех, что готовы целый лес срубить, чтобы собрать денег на спасение дерева. Ему – в основном счета. За газ, за свет, за кабельное телевидение, из «Визы», из «Сирс», из…

…от доктора Бергман?

Нахмурившись, Хорхе вскрыл конверт. Просмотрел счет, вскочил и широкими сердитыми шагами двинулся на кухню.

– Ты только посмотри! – воскликнул он.

Инес – она мыла соковыжималку – подняла на него взгляд.

– Что стряслось?

– Пятьсот восемьдесят восемь долларов за твой амниоцентез!

– Что? – Инес выключила воду, вытерла руки кухонным полотенцем и взяла у него счет. – Как так? Разве его не покрывает наша страховка?

– Я тоже думал, что покрывает.

– Мы не можем просто взять и выложить пятьсот восемьдесят восемь долларов!

– Не беспокойся, я разберусь, – пообещал Хорхе.

Однако двадцать минут спустя, сидя с прижатой к уху телефонной трубкой, понял, что с обещанием поторопился. Рука у него уже затекла, ухо зудело; в голове всплывали бесконечные жалобы Ханта на страховые компании – и Хорхе все яснее понимал, что Хант-то, пожалуй, прав. Похоже, за анализ Инес им придется платить из собственного кармана.

После долгой и жаркой дискуссии сначала с представителем страховой компании, а затем с его начальником Хорхе вынужден был признать поражение. Оказывается, в его медицинской страховке есть примечание, согласно которому страховая компания оплачивает амниоцентез лишь в том случае, если возраст будущей матери превышает сорок лет. А Инес всего тридцать восемь.

– Послушайте, – пытался объяснить он, – врач сказала нам, что моя жена из-за возраста находится в группе риска. Амниоцентез рекомендуют всем беременным старше тридцати пяти!

– Да, это рекомендуемая процедура, однако не обязательная, – бесстрастно отвечал страховщик на том конце провода. – Прочтите ваш страховой полис, там все сказано четко и ясно.

– Поверить не могу!

– Мы продолжим оплачивать регулярные осмотры и все необходимые процедуры – за вычетом налоговых отчислений, разумеется. Однако процедуры, не являющиеся обязательными, ваш полис не покрывает.

– Ну как же «не являются обязательными»?! – не сдавался Хорхе. – Нам доктор велела сделать этот анализ! Хотите, я у нее письменное подтверждение получу?

– Мне очень жаль.

– А как насчет родов? За роды мне тоже пришлют счет?

– Нет, мистер Маркес. Процесс родов ваша страховая программа покрывает полностью.

На том и разошлись. Хорхе отшили. Он и не представлял, куда звонить и что делать дальше. Набрал номер Ханта – но, похоже, они с Бет куда-то ушли: после шести гудков включился автоответчик. Рассказывать о своих злоключениях автоответчику Хорхе не захотел и повесил трубку.

– Что же получается? – спросила Инес. – Нам придется платить?

– Похоже, что так.

– Почти шестьсот долларов! Хорхе, мы не можем себе позволить такие траты!

Хорхе медленно покачал головой.

– Знаю. Но, похоже, выбора у нас нет.

Хант только пришел с работы и мыл руки в ванной, когда в дверь позвонили.

– Я открою! – крикнула из кухни Бет.

Но Хант уже был в гостиной, и к входной двери они подошли одновременно. Звонок повторился, и Хант открыл дверь.

Он стоял на пороге – темный силуэт, освещенный бьющим в спину предзакатным солнцем. Человек в шляпе.

На миг Ханта охватило нелепое, ребяческое желание: захлопнуть дверь, запереться на все замки и забиться в какое-нибудь безопасное место – например, под кровать. Инстинктивная реакция на темную фигуру на пороге – фигуру, в которой ощущалось что-то смутно-чуждое и пугающее.