Владислав Женевский - Запах (сборник)

Открывшееся их глазам помещение не поражало уютом, но все же больше походило на человеческое жилище, чем каморки уродцев. Два кресла, не слишком удобных на вид; секретер, стул, письменный стол. Проход слева соединял кабинет с небольшой спальней, обставленной с той же простотой. В ней Рише ничего существенного не обнаружил, зато не отказал себе в удовольствии понаблюдать, с какими брезгливыми физиономиями копаются в обыкновенном – и очевидно чистом – белье подчиненные мсье Дижона. Секретер он обыскал сам. Долговые расписки, счета от торговцев, письма – никаких неожиданностей. Впрочем, в обычном борделе нашлось бы и еще кое-что: разрешение от комиссара округа, свидетельства о регистрации проституток, протоколы еженедельных медицинских осмотров. Чутье не подвело мадам Эрбон: чтобы уничтожить эту преисподню, хватило бы и формального повода – если только у нее не имелось могущественных покровителей, чего Рише не исключал.

В столе, однако, его поджидали более интересные находки. Чтобы добраться до них, вновь потребовалась грубая сила. Когда замки на ящичках были взломаны, в руках инспектора оказалась стопка папок, аккуратно разложенных по алфавиту. На каждой стояло мужское имя. Иные из них Рише знал из газет, с обладателями прочих водил знакомство и сам, но на слуху были все до единого. В папках хранились подробные отчеты о пребывании этих господ в доме мадам Робар, подкрепленные подписями свидетелей и печатью нотариуса. По-видимому, наблюдение велось через потайные отверстия в дверях, которых инспектор и его спутники в спешке не заметили. От пера мадам не ускользала ни одна подробность омерзительных соитий, каждое было описано с холодной отстраненностью анатома. Рише представилось, как Робар и ее свидетели топчутся перед закрытыми дверями, отталкивая друг друга от крошечного глазка, и ему стало дурно.

Отыскалась среди остальных и папка Дюбуа. Похоже, всем обитателям дома он предпочитал сросшихся близняшек. Однако последний его визит состоялся еще в октябре – либо же о более поздних мадам писать поленилась. И ни слова о слизи или о чем-то подобном. Если убийство распутника и было спланировано, то свидетельств тому не осталось.

Во втором ящичке снизу лежала тетрадь в темной обложке. Когда до Рише дошел смысл заглавия, он поспешно убрал находку в карман, чтобы изучить ее в более спокойной обстановке. Похоже, он напал на верный след, но людям Дижона знать об этом необязательно. У них и без того хватит работы.

– Вы закончили, господин инспектор? – спросил у него сержант, поджидавший в коридоре. – Что прикажете предпринять?

– Дверь опечатайте, – сказал Рише. Пояснять, какую именно, нужды не было. – Находиться там опасно для здоровья. Думаю, тут проводились неразрешенные химические опыты. Нужно мнение ученых.

– А что с уродами?

– Это вы должны знать лучше меня, сержант. Проследите хотя бы за тем, чтобы они не умерли с голода. Пускай этим займется Пуато – по-моему, он безобиден. Засадить его за решетку вы всегда успеете.

– А мадам?

– Это уже не ваша печаль. Поиски продолжат мои люди. И вот что: выставьте охрану возле кабинета. Никого, кроме комиссара Дижона, к документам не подпускать. Отвечаете головой.

– Будет исполнено, господин инспектор.

И Рише зашагал к выходу, провожаемый нестройным хором криков и всхлипов. Запах слизи следовал за ним назойливым призраком.

Пациент: Вероника Робар

Гипнотист: д-р Франсуа Вуазен

Дата начала коррекции: 13 апреля 1866 г.

Возраст пациента на начало коррекции: 14 лет Жалобы: выраженная несимметричность лица, умеренно выраженное косоглазие, жирная кожа.

Предполагаемый курс коррекции: сеансы усиленного косметического гипноза, количество – по необходимости.

13 апреля 1866 г.

Первый сеанс прошел с умеренным успехом. Чтобы ввести пациентку в гипнотический сон, потребовалось менее двух минут. Внушение, однако, не дало ожидаемых результатов: хотя команды гипнотиста воспринимаются пациенткой в полном объеме, никакой физиологической реакции за ними не следует. Среди возможных причин – недоверие пациентки гипнотисту.

19 апреля 1866 г.

Никаких видимых результатов. Сознание пациентки по-прежнему сопротивляется внушению. В состоянии бодрствования, однако, пациентка настроена благожелательно и верит в положительный эффект от коррекции. Гипотезу о недоверии гипнотисту следует признать ошибочной.

30 апреля 1866 г.

Наблюдается постепенное улучшение тонуса кожи пациентки. В прочих отношениях никаких сдвигов.

12 мая 1866 г.

Никаких изменений в ходе коррекции. Пациентка, однако, выказывает признаки чрезмерной привязанности к гипнотисту, что может объясняться недостаточной теплотой в отношениях с матерью, Жозефиной Робар.

16 мая 1866 г.

Никаких успехов в коррекции. Привязанность пациентки к гипнотисту граничит с любовным помешательством и ставит под угрозу продолжение коррекции.

18 мая 1866 г.

Принято решение о прекращении коррекционного курса ввиду отсутствия желаемого эффекта, а также возникновения нежелательной психологической связи между пациенткой и гипнотистом.

10 февраля 1867 г.

Вследствие выявления новых методик гипнотической манипуляции коррекция возобновлена. Есть вероятность, что личностные особенности пациентки могут способствовать успешности процедур…

Особняк доктора Вуазена располагался в тихом квартале к западу от улицы Сен-Лазар, в царстве чугунных оград и высоких лип. Рише сошел с экипажа на ближайшем перекрестке и велел кучеру ждать его на том же месте через четверть часа; прежде чем заявлять о себе в открытую, не мешало бы разведать обстановку. Внимания прохожих можно было не опасаться: обитатели подобных районов не имеют привычки передвигаться пешком.

Подыскав местечко, удаленное от света фонарей, инспектор снял пальто, набросил его на столбик и перелез через ограду – по счастью, невысокую. Благополучно переместившись в сад, он снова влез в пальто – после потрясений дня осенний холод щипал особенно сильно – и двинулся в сторону освещенных окон. Под ногами шуршали листья: в этой части сада их решили не трогать. С неба опять моросило, и в беспрестанном шелесте Рише не разбирал звука собственных шагов. Тем лучше.

Он подкрался к крайнему окну, привстал на цыпочки и осторожно заглянул внутрь; редкий случай, когда собственный рост не вызывал досады.

Вне всяких сомнений, перед ним была кухня. А посреди кухни возвышалась женская фигура – если верить описанию Жака Пуато, это и была мадам Робар. В чертах ее не ощущалось ничего сатанинского, никакой явной порочности. Если она и походила на ведьму, то лишь сеткой морщин, густо изрезавших лицо; очевидно, ее саму услуги гипнотистов не прельщали. Так могла бы выглядеть заурядная экономка или торговка, у которой не сложилась жизнь.