Майкл Маршалл - Мы здесь

Добравшись до открытой двери в конце коридора, я мог просматривать зал. Тот человек в пальто разгуливал туда-обратно, держа руки на бедрах, а фалды пальто развевались за ним шлейфом – ни дать ни взять посредственный актер, репетирующий сценический монолог. Больше я не слышал никого, а потому продолжил движение.

Отец Роберт стоял посреди зала в окружении стульев – часть из них была опрокинута, а пара сломана. За священником стоял один из парней, которых я завидел первыми (тот, что пониже ростом), и вид у него был вконец обомлевший. Второго, в рубахе внапуск, видно не было – при этом дверь на другом конце помещения была приоткрыта.

Человек в пальто обернулся ко мне. На вид ему было лет сорок. Короткая стрижка «ежиком», лицо широкое, но с правильными чертами… Сила его присутствия ощущалась уже там, где топтался я.

– Ты кто, мать твою? – спросил он гневно.

Говорит ровно, без акцента. Явно не из Нью-Йорка.

– Благоверный прихожанин, – ответил я. – Зашел поговорить со святым отцом о скорбях, что мне досаждают.

– Корки мне мочишь?

– Нет. А вы с какой целью интересуетесь?

– Святой отец занят , – процедил незнакомец. – Зай-ди в другой раз.

И он отвернулся обратно к священнику.

– Мне это неудобно, – возразил я.

Секунду человек в пальто стоял неподвижно. Когда он снова поворотился ко мне, его губы змеились улыбкой, чем-то из разряда: «А ну повтори, что ты сейчас сказал?»

– Духовные вопросы – вещь, как вы понимаете, деликатная, – сказал я. – Подчас они требуют неотложного решения. Видимо, вы сюда тоже пришли за этим. Может, нам не мешает где-нибудь уединиться, сверить наши записи…

Он рассмеялся и развернулся обратно к Роберту. Движения собственного тела и мимики этому типу определенно нравились. Он здесь чувствовал себя полным хозяином.

– Нет, серьезно, Джефферс, что это у тебя за ком с горы? – спросил он. – Дружок какой-то?

Священник молчал. Человек за его спиной с задавленным страхом поглядывал на дверной проем, явно прикидывая свои шансы метнуться к нему, не будучи перехваченным. Однако чувствовалось, что для успешности в осуществлении этого намерения ему не хватает опыта и сам он тоже это понимает.

Мужчина в пальто призадумался, а затем взглянул на меня с недобрым любопытством.

– А ну-ка, постой, – сказал он. – Я тебя знаю.

Такого оборота я не ожидал. И отреагировал молчанием.

– Да, – кивнул он сам себе. – Не помню где, но я тебя однажды видел.

– Может быть, – пожал я плечами. – Я не прячусь.

Незнакомец приблизился и теперь стоял всего в метре от меня.

– Иногда спрятаться, друг мой, – самый что ни на есть правильный шаг. Убегать – только силы зря терять. Но прятаться… Иногда это затея единственно умная.

Вблизи от него несло парфюмом и духом самоуверенности. Меня он не боялся, но одновременно не проявлял и беспечности. Ему что-то пришло на ум, которого хватало, чтобы не выбросить вперед руку с кастетом или выхватить из пальто ствол (такой, как он, я теперь был уверен, просто обязан его с собой носить). А мне, дураку, прежде чем сюда соваться, не мешало отправить Крис хотя бы эсэмэску.

Справа взвихрилось движение; с грохотом опрокинулся стул и, удаляясь, простучали по коридору шаги: тот ошалелый все-таки выбрал свой момент и дал деру.

Я по-прежнему не сводил глаз с человека в пальто. Тот еще секунду-другую меня оглядывал, а затем отступил и негромко, сам себе, рассмеялся.

Святой отец все это время не двигался с места. Опустив руки вдоль боков, он стоял с видом уязвленной добродетели.

– А что, этот перец прав, – сказал ему человек в пальто. – Я ведь тоже пришел для разговора. Но ты нынче, похоже, весь в делах. От визитеров отбоя нет, и все скопом прут тебе на выручку. Ладно, зайду в другой раз.

Коротко кивнув мне, он пошагал к двери. Но перед тем, как уйти, обернулся.

– Но учти, – добавил он, – этот другой раз обязательно будет . Вот тогда и поговорим как следует.

Эти свои слова он адресовал не мне (меня этот тип со счета уже убрал) и даже не священнику, а как будто двери на том конце зала. Сказал и ушел.

Джефферс резко, с глубиной выдохнул и провел ладонями по лицу.

– Спасибо вам, – проговорил он с глазами, полными признательности.

– А кто у вас… там, за той вон дверью?

– Никого.

– Вы не возражаете, если я взгляну?

– Возражаю, – ответил отец Роберт. – Это же церковь! Да если б и не возражал, вы бы все равно там никого не нашли.

Как ни странно, я чувствовал, что он не лжет.

– Не знаю, что у вас здесь происходит, – сказал я, – и что это за человек, черт бы его побрал, тоже не знаю, но…

– Его звать Райнхарт.

– Да хоть как его назовите! Я таких персонажей ох понавидался! А потому не советую якшаться с ним по жизни.

– Правда? – усмехнулся мой собеседник. – Спасибо за совет. Обязательно буду держать его в уме.

Выйдя на улицу, я поискал глазами того человека в пальто, но его нигде не было. Зато неожиданно для себя я заметил того парня, который задал стрекача. Сейчас он находился на углу Девятой и быстрым шагом удалялся, потупив голову и сунув руки в карманы.

Когда он поворачивал за угол, мне показалось, что я замечаю кое-что еще: три высокие фигуры в десятке метров за ним. Они словно бы торопливо шли следом. Впрочем, образ их был каким-то нечетким, переливчато-зыбким – вероятно, дело было все в той же странной игре уличных светотеней.

В общем, я повернул домой.

После ухода Хендерсона священник стоял неподвижно еще минут пять. Он попробовал вознести молитву с упованием на наставление, но запала хватило лишь на ее начало, и вскоре его порыв иссяк. Иногда такое случалось: поднимаешь эдак трубку и слышишь на линии мертвый зуммер. Многие сдавались уже на этом этапе. Но Джефферс знал, что в какие-то дни мольбы непременно попадают на автоответчик Всевышнего, и этого достаточно. Он парень крайне занятой. Надо давать Ему шанс. Роберт верил в это, во всяком случае, по хорошим дням.

А пока не мешало заняться стульями, которые пораскидал разбуянившийся гость. Джефферс аккуратно поднял их все, оглядел на предмет повреждения и возвратил на места в ряду. Стульев было двенадцать, разделенных посередине проходом. Шесть по обе стороны. Число будних дней недели, помноженное на два, а еще число Христовых учеников (один из сакральных смыслов, которые отец Роберт с тайным умыслом вносил в свое церковное служение). С верой и упованием, столь много важного хранится под покровом тайны. Без учета обособленно стоящего стула во главе, расположенного как бы навстречу пастве – сидя на нем, Джефферс читал свои неформальные проповеди, – церковь, в общей сложности, предоставляла своим прихожанам сорок четыре места для сидения (теперь, получается, сорок одно: за вычетом трех стульев, которые сломаны).