Array Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

– Дэйв Харвис, – он подпрыгнул на месте. – Это большая честь – познакомиться с вами, сэр. Честно говоря, я ожидал увидеть человека немного постарше… поэтому…

– Мне немного помогают друзья, – Холстен крепко, по-американски, пожал руку. – Рад познакомиться с вами.

Рты с щупальцами кормились, обещая тебе то, что ты хочешь услышать. Человек в рваном желтом плаще снял свою бледную маску. Что сказано – то сказано. Что сделано – то сделано. Пути назад нет. Некоторые обещания нельзя нарушать.

– С вами все в порядке, сэр? – Харвис слышал, что Холстену уже должно быть много лет.

– Разница во времени, только и всего, – объяснил Холстен. – Пойдемте в бар, можете купить мне пива за интервью. Полагаю, там будет достаточно тихо.

Холстен беспокойно сел.

Харвис принес два светлых пива. Включил диктофон. Бар для постояльцев был пуст, не считая бармена.

– Если вы не возражаете, сэр, – Харвис отпил свое пиво, – я пригласил несколько друзей этим вечером на встречу в «Лебеде». Они большие поклонники вашего творчества. Если вы не против…

– С удовольствием, – согласился Холстен.

Фигура в рваном желтом плаще вошла в бар для резидентов. Маска осмотрела Харвиса и Холстена – парень мучился с пленкой на микрокассете.

Холстен ощутил прилив сил.

Он пробормотал в свой стакан:

– Я не хотел, чтобы все случилось так, но я не могу это остановить.

Харвис все еще возился с пленкой и не слышал этого.

Как и никто из богов, которым было все равно.

Я сидел в кабаке «Синий свет», доедая ребрышки и слушая блюз, когда туда вошла Алма Мэй. Она тоже хорошо выглядела. Ее платье сидело на ней так хорошо, как и должно сидеть на любой женщине в мире. На ней была плоская шляпка, наклоненная набок, словно блюдо, покосившееся на ладони официанта. Каблуки придавали ее ногам устойчивость и изящество.

Освещение в этом месте было не очень хорошим, что делало его еще более привлекательным. Иногда это обстоятельство помогает мужчине или женщине завести знакомство, чего не удалось бы при свете. Но я знал Алму Мэй достаточно хорошо, чтобы понимать, что в ее случае освещение не имело никакого значения. Она хорошо выглядела бы даже в мешке и бумажной шляпе.

По ее лицу я сразу понял, что ее что-то беспокоит. Она смотрела по сторонам, будто шла по какому-нибудь мегаполису и пыталась перейти оживленную дорогу, не попав под машину.

Я взял бутылку пива, ушел со своего столика и подошел к ней.

И тогда я понял, почему она оглядывалась по сторонам. Она сказала:

– Я искала тебя, Ричард.

– Ну что ж, ты меня нашла, – ее взгляд быстро стер ухмылку с моего лица. – Что-то случилось, Алма Мэй?

– Возможно. Не знаю. Мне нужно с кем-то поговорить. Я подумала, что ты будешь здесь. Может, зайдешь ко мне?

– Когда?

– Сейчас.

– Хорошо.

– Но не подумай ничего такого, – предупредила она. – Те дни прошли. Мне нужна твоя помощь, и я хочу знать, что я могу на тебя рассчитывать.

– Ну, мне все-таки нравилось то, что было раньше, но я рад, что теперь мы друзья. Все нормально.

– Я надеялась, что ты это скажешь.

– Ты на машине? – спросил я.

Она покачала головой.

– Нет. Меня подвез друг.

Я подумал: «Друг? Ну, конечно».

– Ладно. Тогда пойдем на выход.

Кто-то, наверное, скажет, что позорно зарабатывать деньги своим телом, но когда ты входишь в число тех, кто за это платит, да еще и ее любимых клиентов, то относишься к этому по-другому. По крайней мере, в процессе. А потом чувствуешь себя виноватым. Будто ты пописал на «Мону Лизу». Потому что эта девочка была из тех прекрасных темнокожих женщин, которые заслуживали чего-то большего, чем связь с тысячей мужчин и деньги, которых хватало только на еду и кофе по утрам. Она заслуживала чего-то хорошего. Например, мужа со стабильным заработком, с которым у них все было бы хорошо.

Но у нее этого не было. Когда-то мы с ней пытались начать какие-то отношения, а не просто менять деньги на удовольствие.

Нет, это было нечто большее, но у нас ничего не получилось. Она не знала, как отказаться от своего образа жизни. А я точно не подходил под описание «чего-то лучшего» для нее. Все, что у меня было, – это пара хороших костюмов, несколько двухцветных туфель, шляпа и автоматический пистолет сорок пятого калибра – такой, какой применяли на войне несколько лет назад.

Алма Мэй какое-то время сидела на наркотиках, и, несмотря на то что давно завязала, из-за них она сильно опустилась. Насколько я понимал, ей уже никогда было не выбраться из этой ямы, и наркотики теперь были ни при чем. Дело было во времени. Если не успеть вовремя выйти в открытую дверь, она закроется. Я это по себе знаю. Моя дверь закрылась какое-то время назад. Это постоянно меня бесило.

Мы сидели в моем шестилетнем «шеви» 48-й модели. Время от времени я что-нибудь в нем менял – новые шины, новое лобовое стекло, симпатичные накидки для сидений и все такое. Это был яркий и особенный автомобиль.

Мы ехали по автостраде, свет фонарей мчался по асфальту, отчего следы недавнего дождя блестели, как протертые колени старых штанов.

– Зачем я тебе нужен? – спросил я.

– Это не так просто объяснить, – ответила она.

– Почему именно я?

– Не знаю… Ты всегда хорошо ко мне относился, и мы когда-то встречались.

– Да.

– Что с нами стало?

Я пожал плечами.

– Просто все закончилось.

– Да уж. Иногда я об этом жалею.

– Я тоже много о чем жалею, – заметил я.

Она откинулась на сиденье, открыла сумочку, достала сигарету и зажгла ее. Затем опустила стекло. Она помнила, что я не люблю сигаретный дым. Мне никогда не нравился табак. Из-за него ты терял свой запах, от тебя плохо пахло, да и твое дыхание оставляло желать лучшего. Я ненавидел, когда моя одежда пахла табаком.

– Ты единственный, кому я могу об этом рассказать, – призналась она. – Единственный, кто выслушает меня и не подумает, что я под кайфом. Понимаешь, о чем я?

– Разумеется, детка.

– Ты считаешь, у меня не все в порядке с головой?

– Не-а. Ты, конечно, говоришь немного странно, но не так, как будто ты выжила из ума.

– Как будто пьяна?

– Нет. Как будто тебе приснился нехороший сон и ты хочешь кому-нибудь его рассказать.

– Ближе к истине, – заметила она. – Это не совсем так, но гораздо ближе, чем наркотики, виски или вино.

Алма Мэй жила на окраине города. Ее дом был единственной радостью в ее жизни. Это был не особняк, а маленький домик, компактный и светлый днем, покрашенный в ярко-желтый цвет с темно-синей отделкой. В свете луны он тоже смотрелся неплохо.