Алексей Иванов - Псоглавцы

Кирилл снова дёрнул дверь за ручку. Как ни дёргай, щеколду ему не выдрать. Но есть другой способ остановить всё это.

Кирилл выскочил с веранды на крыльцо, перепрыгнул через перила, приземлился в траву, побежал к штакетнику, перемахнул его, помчался по огороду, увязая в картофельных грядах и обрывая ногами ботву. Он протиснулся сквозь дырку в школьной ограде, заскочил на крыльцо школы, отшвырнул с пути дверь и ринулся в свой класс.

Кирилл ногами разворошил кучу мусора, руками выгреб обсыпанный извёсткой тряпичный свёрток, присел и развернул ветошь. В ладонь ему увесисто лёг пистолет Гугера.

Уже с оружием Кирилл прежним путём вернулся к дому Лизы, но не сунулся на веранду к запертой двери, а забежал сбоку, где окна.

Одно окошко было разбито. Кирилл встал на ржавую жестяную полосу, покрывающую фундамент, и заглянул в дом.

Комната была разгромлена. На полу среди смятых половиков и осколков битой посуды лежали эмалированные кастрюли. Створка шкафа безвольно висела, косо прикрывая телевизор. Кровать стояла поперёк, бельё с неё съехало клином. На белёном печном боку темнел какой-то потёк. Входную дверь Лёха задвинул обеденным столом. Сам Лёха сидел возле стола на стуле в длинных тёмно-синих семейных трусах и в полосатой майке с оборванной лямкой. Он устало наливал водку из полупустой бутылки в гранёную стопку.

А где Лиза? – озирался Кирилл.

Лиза на корточках скорчилась за печью. Она была лохматая, вся зарёванная, клетчатая рубашка на ней осталась без пуговиц, и Лиза внахлёст запахнула её, заправив в штаны. Рядом с Лизой на полу лежала кочерга. Видимо, Лиза сопротивлялась, ничего приятного Лёхе пока ещё не обломилось. Ярость выдохлась, и Лёха набирался сил для следующей атаки. Не надо туда…

Но при всей дикости, всей безысходности этой картины Кирилл уловил в ней и какую-то привычность, покорность. Словно сейчас был антракт в спектакле, всегда одном и том же, но герои, как гладиаторы, не играют, а живут по-настоящему. И Лёха, и Лиза, похоже, не раз испытали всё это. Лёха напивается, вламывается в дом к Токаревым, выгоняет Раису Петровну, пытается изнасиловать Лизу, Верка пытается вытащить мужа, Раиса Петровна не пускает Верку, потому что лучше уж Лёха получит своё, чем психованная Верка пырнёт дочь ножом, и Лёха получает своё, и Лиза лежит и плачет, а Лёха уходит домой, и Верка по дороге бьёт его и материт на всю деревню, которой эта пьеса уже давно поднадоела.

Лёха поднялся и, сутулясь, медленно направился к Лизе, пнув с пути кастрюлю. Лиза схватила кочергу и неловко выставила её перед собой, как копьё. Кирилл сунул в окошко руку с пистолетом, щёлкнул предохранителем – и не смог нажать на курок.

Он бы не убил Лёху из травматики, да ещё с расстояния метров в пять. В кино обычно говорили, что стрелять в человека трудно, но он легко бабахнул бы Лёхе в спину. Однако его охватила гипнотическая вязкость движений, словно он вклеился в мёртвое пространство.

Так бывало в хорошем триллере, когда и страшно, и невозможно оторваться. Просто гипноз. Теперь Кирилл понял, почему в ужастиках герои всё равно идут в тёмный подвал, где зомби, или в склеп к спящим вампирам, почему всё равно читают какую-нибудь волшебную книгу, воскрешающую мертвецов. Невозможно не доделать этого. Бездна манит, притягивает. Надо досмотреть до конца, как искорёжит человека трансформация в оборотня, как палач отрубит жертве голову и поднимет её, окровавленную, за волосы, как ублюдок Лёха Годовалов всё же сдерёт с Лизы штаны, спустит свои семейные трусы и оттрахает девчонку. Эти события – словно неудержимое падение жизни в колодец ужаса, тут невозможно затормозить, здесь властно тянет к самому главному, как в сексе к оргазму.

Но отдаться этой физической неудержимости – значит, жить как в деревне Калитино: если скучно, то бухаешь, если беден, то воруешь, кто не нравится – того бьёшь, а захотелось бабу – насилуешь соседку. Избив Верку, Кирилл уже попробовал такую жизнь на вкус.

Кирилл навёл пистолет Лёхе в спину, зажмурился, выключая себя из этих правил игры, и нажал на курок. Громыхнуло. Отдача выстрела толкнула Кирилла назад, и он повалился с фундамента в бурьян.

Пока он барахтался, выбираясь из крапивы и репейника, в доме что-то изменилось.

– А! А! А! – мелкими выдохами кричала Лиза.

Кирилл снова запрыгнул на фундамент и глянул в окно.

Лёха лежал на полу вниз лицом, будто убитый. Лиза стояла перед ним на коленях, прижав ладони к щекам, и кричала как заводная.

– Лиза! Лиза! – Кирилл заколотил в раму рукоятью пистолета. Лиза тупо обернулась к окошку. – Это я, Кирилл! Открой дверь!

Кирилл побежал вдоль дома и завернул за угол к веранде. Толпа у ворот уже разошлась, только две бабы хлопотали возле рыдающей Раисы Петровны, которая по-прежнему сидела в траве. Посреди двора, опираясь на трость, раскорякой торчал Саня Омский.

Кирилл влетел на веранду. Верка на четвереньках стояла возле мешков с торфом и блевала на пол. Кирилл замолотил в дверь.

Он услышал, как шаркнул отодвинутый стол, лязгнула щеколда, и Лиза открыла дверь. Кирилл шагнул вперёд и сразу обнял Лизу, прижал к себе, поглаживая по затылку.

– Не бойся, – сказал он. – Лёха в ауте. Это я в него саданул.

Поверх головы Лизы Кирилл увидел распростёртого на полу Лёху.

– Уб-бил… – едва слышно прошептала Лиза Кириллу в грудь.

– Да конечно, убил, как же, – нервно усмехнулся Кирилл, тихонько отстранил Лизу, подошёл к Лёхе и присел рядом.

Лёха застонал, зашевелился и повернул голову.

– Падла… – просипел он, увидев Кирилла.

Он попытался подняться, опираясь на локти, но его правая рука подогнулась, и он упал, стукнувшись виском. Кирилл задрал на спине Лёхи полосатую майку и увидел справа на боку мертвенно-белое пятно. Сюда ударила пуля. Похоже, Лёхе поломало рёбра, и теперь правая рука у него еле двигалась. Ну и хорошо. Кирилл встал.

– Это травматический пистолет, – сказал он Лизе и похлопал себя по оттопыренному карману, куда сунул «Streamer». – Стреляет резиновыми пулями. Ничего с Годоваловым не случилось. Оклемается.

Кирилл взял Лёху за левую руку, развернул и поволок из комнаты, как мешок. Лёха задёргался, засучил ногами.

– Оставь, а-а-а! – зарычал он. – Пидарас! Падла!..

Кирилл мимо Лизы перетащил Лёху через порог и мимо Верки перетащил через веранду. Верка проводила Лёху выпученными, слезящимися глазами. Кирилл подумал, что сегодня он всю семейку Годоваловых перетаскал за разные конечности.

Он со стуком стянул Лёху по ступенькам и бросил в траву. К Лёхе подковылял Саня Омский.

– Из шпалера, что ли, подбил? – с интересом спросил Саня, рассматривая стонавшего Лёху, как вещь. – Куда попал?

– Он бухой, а не раненый, – сказал Кирилл. – А пуля резиновая.