Джозеф Финк - Добро пожаловать в Найт-Вэйл

– Значит, мне надо ехать в Кинг-Сити?

– Конечно.

– Вы так думаете? – Джеки радовалась, что нашелся некто авторитетный, кто может сказать ей, что делать.

– Возможно, нет. Я даже не уверена, существует ли он в реальности. Он может оказаться просто мыслью на бумаге.

– Но я говорила с…

– Я не знаю, что такое Кинг-Сити, – продолжала мэр, зевая. – Я много чего не знаю. Я твердо знаю, что у Найт-Вэйла всегда будут проблемы. Их слишком много. Обычно они решаются. Частенько они лишают жизни многих людей, но что такое жизнь, если не смерть, которая еще не произошла?

– Рождение, которое уже произошло? – машинально спросила Джеки.

Мэр рассмеялась. Смеясь, она выглядела по-другому, но тут она перестала смеяться и стала выглядеть по-прежнему.

– Спасибо, Джеки. Это то, что надо. Теперь о тебе. Так вот. Я знаю, ты пришла сюда в надежде, что у меня найдется ответ или совет, который исправит положение.

– Так…

Мэр встала, прощаясь. Джеки тоже встала, капитулируя.

– Ты говоришь, что у тебя рушится жизнь. Твоя жизнь не может разрушиться. Это твоя жизнь. Ты ее не лишилась. Она просто стала другой.

– А к своему брату вы так же относитесь? Считаете, что его жизнь не может разрушиться? Что она просто стала иной?

Дана моргнула.

– Да, – ответила она. – Полагаю, что да.

– Звучит убедительно, но я хочу вернуть свою прежнюю жизнь, какой бы она ни была.

Дана покачала головой:

– Знаешь, Джеки, до того, как стать мэром, я была стажером на городской радиостанции. Единственной из стажеров, переживших ту программу. Стажировка на радиостанции – очень опасная работа. Но бывают дни, когда я сижу в этом кабинете, облеченная ответственностью, не соответствующей моему возрасту, работаю в системе, которую едва понимаю, и тоскую по тем дням, когда была стажером. По крайней мере, мне было позволено оставаться молодой. По крайней мере, мне позволяли быть Даной, а не мэром Кардинал.

– Надеюсь, с вашим братом все будет хорошо, – сказала Джеки.

– Он станет таким, каким станет. И мы все научимся мириться с тем, что нас ожидает.

Джеки попрощалась, молча бросив на мэра взгляд.

– До свидания, Джеки, – вслух произнесла мэр.

Джеки потянула дверь на себя. Та не поддалась. Джеки толкнула дверь. Та не поддалась.

– Ах, ну да. Господи, тут и вправду должна быть табличка, – произнесла она, кровоточа.

Вернувшись в отделанную деревянными панелями приемную, Джеки увидела за столом светловолосого мужчину с широкой улыбкой на лице.

– Эй! – окликнула она его.

– Да? – отозвался он, его голос – сама предупредительность.

Это был не тот человек, которого она видела, когда вошла сюда. Она не знала, где видела его раньше, но от его вида ей стало не по себе.

– До вас тут сидел кто-то другой, да? Такой молчаливый старичок?

– Нет-нет, – ответил он, продолжая улыбаться. – Здесь всегда сижу только я. Хорошего вам дня, ладно?

– Конечно. Ладно, – сказала Джеки.

Когда она спускалась по ступенькам, он достал несколько бланков и взял ручку. Молча улыбаясь, он смотрел на бланки, так ничего и не написав. На этот раз, проходя мимо дверей Городского совета, Джеки даже не вздрогнула. Теперь этот жуткий совет казался ей менее пугающим, чем тот факт, что никто, похоже, не мог ей помочь, а меньше всего – она сама.

– Ты не пришла домой вчера вечером, – произнес Джош, сидя на диване с открытой книгой на коленях. У него были красные когти и усики, как у насекомых. Одет он был в мешковатые джинсы и футболку с надписью «Горные козлы», за ношение которой его как-то раз выгнали из школы – слишком сильна показалась политическая подоплека, заключавшаяся в солидарности с теми, кто верит в горы.

Диана резко остановилась, не дойдя до кухни. Она не ожидала, что Джош уже встал. Она поспала всего три часа и думала, что ей удастся ускользнуть прежде, чем он проснется.

– Я же здесь. Терпеть не могу, когда ты надеваешь эту футболку.

– Горы реальны, мам.

– Я верю в горы, Джош. Просто она напоминает о том, как мне пришлось забирать тебя из школы и ждать в учительской, пока завуч по нравам прочтет мне лекцию о том, как непозволительно растить ребенка с верой в такую чепуху. Мне было стыдно.

– Ну, я не стыжусь своих убеждений.

– А мне стыдно, когда мне говорят, что я плохая мать.

– В последнее время ты не очень-то много времени проводишь дома.

Это прозвучало как упрек, а не ответная реакция. Он не смотрел ни на нее, ни в книгу. Трудно было определить, куда он смотрел, поскольку его твердые черные глаза свисали с длинных изогнутых стебельков у самой его макушки.

Диана прошла на кухню мимо него и начала процесс приготовления кофе. Она всегда сама молола зерна, и не потому, что ей казалось, будто из-за этого вкус кофе становится лучше, – ей просто нравился процесс измельчения зерен: прохладное похрустывание доставаемого из морозилки мешочка, легкая дробь высыпаемых на стол зерен, хирургическая точность их измельчения ударами молотка в течение нескольких минут.

Сняв защитные очки и вымыв руки, она крикнула в гостиную:

– Как в школе?

– Ты не пришла домой вчера вечером.

Она вытерла руки.

– Вчера вечером я поздно вернулась домой.

– Откуда?

– С работы.

– Ты никогда не задерживаешься на работе.

– А вчера, может, задержалась? – Диана ненавидела вопросительную интонацию в своем голосе, но врать она никогда особо не умела.

– И чем занималась? Чем это ты занималась, что пришла домой уже под утро и не отвечала на мои эсэмэски и электронные письма?

– У меня был выключен телефон.

– Ладно. И почему?

Диана вернулась в гостиную, а Джош встал и посмотрел ей в глаза. Он был высокий, джинсы мешковатыми складками свисали на его копыта.

Диане хотелось знать, как в действительности выглядит Джош. Она искала хоть какой-то намек на истинный облик своего сына. Она хотела, чтобы у Джоша был второй родитель, чтобы как-то все уравновесить. Джош тоже всего этого хотел.

– Я была на свидании.

Джош не отреагировал, поэтому Диана нервно заполнила паузу.

– У меня выключился телефон, и я… м-м-м…

– Ты только что сказала, что была на работе.

Джош попытался скрестить руки на груди, но когти цеплялись друг за друга, и он неловко сложил их перед собой.

– Да, я кое с кем встречаюсь. Я знаю, что мы не очень-то говорим о свиданиях. Мать и сын, сам знаешь. Это… неловко, так ведь?

– Нет, мам, нет. Это же классно. Как их зовут?

Для хорошего вранья требуются две составляющие – первая – уверенное изложение; вторая – повествовательная логика, которую невозможно опровергнуть фактами.

– Дон, – уверенно ответила Диана, выполнив одно из двух условий.

– Донн?

– Да, Дон.