Константин Образцов - Красные цепи

— Вот и первые гости, — прошептал Гронский.

Алина услышала далекий мягкий рокот мощных автомобильных моторов, а потом из темноты между заводских корпусов вырвались яркие лучи фар, плавно очерчивающие пространство. Алина прильнула к щели между гнилыми деревянными досками и увидела, как на площадь один за одним медленно въезжают три длинных черных автомобиля.

Чем ближе время подходило к полуночи, тем больше в душе у Шута росли два противоположных чувства: страх и надежда.

С каждым звонком Абдулле, когда он ровным голосом докладывал, что на вверенной ему территории все благополучно и без происшествий, крепла надежда пережить эту ночь. Но каждый раз, убирая телефон, он снова встречался взглядом с серебристыми глазами сидящей перед ним женщины, и надежда отступала перед приступом страха. Две фигуры в черных бронежилетах и наглухо закрытых шлемах тоже не добавляли бодрости духа, как и отряд в несколько десятков человек, прибывший на завод пару часов назад. Шут видел две большие черные машины с погашенными фарами и темные силуэты, один за другим входившие на первый этаж здания. Хлоя на несколько минут спустилась вниз, потом машины уехали, и она вернулась. Шут понял, что если у него еще сохраняется надежда на счастливый исход сегодняшней ночи, то для Абдуллы такой надежды нет вовсе, но, тем не менее, исправно набирал его номер и бодро рапортовал о полнейшем спокойствии и тишине. В итоге к полуночи надежда стала твердой уверенностью в том, что все обойдется, а страх превратился в цепенящий и парализующий сознание ужас. Эти два чувства боролись за его сознание, как враждебные армии за обладание важной высотой, периодически полностью захватывая контроль над мыслями, так что Шут уже с трудом следил за разговором, который продолжала вести Хлоя.

— Я думаю, что страх — это естественная реакция современного человека на трансцендентное, — сказала Хлоя. Она закинула ногу на ногу, свободно расположившись в кресле напротив Шута и положив на колено блестящее лезвие длинного кинжала-танто. — Причем, чем больше человек отходит от традиционного осознания мира, тем сильнее этот страх. Согласись, что роман ужасов — это не просто книга о том, чего человек по тем или иным причинам боится. Такой жанр предполагает обязательное мистическое содержание. Странно было бы видеть предметом подобного произведения страх перед увольнением или лишением премии.

— От увольнения не умирают, — выдавил Шут.

Хлоя улыбнулась, и он почувствовал, как ужас на время снова взял верх над надеждой.

— Ну хорошо, я привела не самый удачный по форме, но точный по сути пример. Пусть будет страх перед смертью от болезни, страх умереть от пули — все это не тема для романа ужасов. Сверхъестественное — вот единственно достойный для него предмет. Ибо если раньше люди осознавали реальность невидимого мира, таким образом испытывая меньший страх перед его проявлениями, то сейчас, когда днем напыщенный и пошлый рационализм празднует свое торжество, ночью человек, оставаясь один на один с собой и вселенной, только острее ощущает ужас перед тем, существование чего он пытается отрицать.

Шут с тоской посмотрел в окно. Завод по-прежнему окутывало зловещее безмолвие, в низком небе клубилась мешанина серых туч. Он покосился на Хлою и подумал, что прекрасным материалом для романа ужасов могла бы стать вот эта многочасовая беседа о литературе с женщиной, у которой такое холодное, отрешенно красивое лицо, светящиеся серебром глаза и самурайский кинжал, лежащий на колене.

Мелодично пропел короткий сигнал.

— Слушаю, — отозвалась Хлоя, коснувшись кончиками пальцев незаметного наушника. — Да, у меня все в порядке, ребята Карла и он сам внизу на двух этажах.

Она помолчала полминуты, внимательно прислушиваясь к голосу в наушнике и чуть заметно кивая.

— Поняла. Сделаю.

Хлоя немного повернулась, опять коснулась наушника и отчетливо произнесла:

— Первая, вторая, третья — на месте, готовим прикрытие, четвертая и пятая — наблюдение.

Она выслушала ответ, снова кивнула и посмотрела на Шута.

— К сожалению, Игорь, наши литературные беседы подошли к концу, — вздохнула она.

Шут сглотнул комок в горле.

— А я?..

— Тебе не о чем волноваться. Думаю, нужно сделать последний звонок твоему боссу, и после этого я тебя освобожу.

— Освободишь?

— Да, — серьезно сказала Хлоя. — А когда я освобожу тебя, то истинно свободен будешь. Звони.

За окном послышался далекий мягкий рокот автомобильных двигателей. В темноте мелькнули, исчезли, а потом снова появились ровные яркие лучи фар, и Шут увидел, как три длинных черных автомобиля медленно въезжают на площадь.

— Что мне сказать?

— Сейчас можешь сказать чистую правду, — ответила Хлоя. — Сообщишь, что Кардинал и его люди только что прибыли на трех машинах.

Шут вздохнул и набрал номер Абдуллы.

— Ну что там у нас? — прокаркал такой знакомый хриплый голос, сейчас показавшийся почти родным.

— Все в порядке, шеф. Кардинал только что приехал. Три машины. Никаких дополнительных движений.

— Хорошо. Оставайся на месте, если что, со своими ребятами прикроешь нас. Молодец, спасибо тебе, отлично все сделал.

Шут убрал телефон с чувством внезапного и острого стыда. Хлоя смотрела на него строго и внимательно. Он тоже воззрился на нее.

— Приятно было познакомиться, Игорь.

Хлоя небрежно взмахнула рукой. Шут ощутил легкое дуновение воздуха и мгновенное прикосновение к горлу холодного металла, а потом увидел потолок, скрывающийся в пыльной темноте. Шут еще не успел понять, отчего вдруг стал смотреть вертикально вверх, как голова его начала заваливаться еще дальше, назад, и он уставился в стену прямо за собой. По ней медленно ползли какие-то темные густые потеки.

«Кровь», — подумал Шут.

Его затылок коснулся спины.

«Свобода», — успел подумать он, и эта была его последняя мысль в этом мире.

Кардинал вышел из черного «Rolls-Royce», поднял воротник короткого серого пальто и недовольно поморщился от холода. Порыв сильного ветра неожиданно пронесся меж каменных стен, взметнул мелкий мусор и поволок по площади невесть откуда взявшийся тут отсыревший газетный лист. Кардинал глубоко вдохнул холодный влажный воздух и посмотрел на небо, затянутое тяжелыми тучами. Хлопнули дверцы двух черных «Mercedes», остановившихся под углом по обе стороны его автомобиля. К Кардиналу подошли Виктор и Алекс.

— Унылая погода, — заметил Алекс. Его ослепительно-белая рубашка выделялась в темноте ярким треугольником.

— В этом городе она такая почти всегда, — ответил Кардинал. — Хорошо еще, если успеем управиться до того, как пойдет дождь. Виктор, где там наш друг Абдулла?