Рени Найт - Все совпадения случайны

– А что за сюжет, ма? – спросил Николас.

– Твоя мать даже со мной не делится, – не дал ей ответить Роберт.

Сказал как выстрелил. Впрочем, Николасу это все равно не интересно, и он вернулся к своим околофутбольным сплетням.

– Такси уже едет, так что пойди проверь, положил ли я все, что нужно. – Какое-то время она не двигалась, готовая бросить ему в лицо: да как ты смеешь? – но в присутствии Ника не решилась.

Она поднялась наверх и села на кровать. Он уложил небольшой чемодан – одежды примерно на неделю. Она посмотрела на сложенные вещи: белье сбоку, застегнутая на молнию сумка с умывальными принадлежностями сверху. Она пошарила в чемодане в надежде, что, может, он оставил записку, где сказал, что ему нужно время подумать. Совсем немного времени, а потом они обо всем поговорят. Но нет никакой записки. Ему нет нужды ничего объяснять. Это ей нужно.

– Такси здесь! – крикнул он снизу, и она закрыла чемодан и понесла его к выходу. Ей хотелось, чтобы Роберт посмотрел на нее, встретился с ней взглядом, но он отвернулся. Он был очень оживлен, так и бегал по кухне. Сейчас приготовим ужин. Нет, нет, вполне справимся, ты нам не нужна, звучало у нее в ушах. Николас встал и неуклюже направился к ней, наступив по дороге на носок, лежащий немного в стороне от общей кучи грязного белья.

– Пока, ма.

Она обняла его. Без единого слова. Посмотрела через его плечо на Роберта. Тот все еще упорно отводил взгляд. Трус, подумала она и почувствовала, как Николас высвобождается из ее рук. Такси ждет.

Она закрыла входную дверь и направилась к машине, ожидающей ее с невыключенным двигателем. Водитель смотрел, как она кладет багаж на заднее сиденье и устраивается рядом.

– Куда едем? – спросил он. Стало быть, Роберт не решил, куда ей ехать. Так куда же? Она назвала водителю какой-то адрес.

2013, лето

Николас поднял сумку, отнес ее в комнату для гостей, небрежно швырнул на пол и бросился на кровать: свободный полет, ноги вытянуты, туфли не сняты, голова вминается в подушку. Он закрыл глаза и почувствовал: пахнет мамой. Открыл глаза. Да, это действительно мамин запах. Он принюхался к подушке. Точно, она. Выходит, мама спала в этой комнате. Какого черта, что происходит? Отец даже не попрощался, когда она уходила. На него это не похоже – он всегда такой внимательный. Вместо него пришлось попрощаться Николасу – кто-то же должен, в конце концов. Ему стало жалко ее. А ведь уж и не вспомнить, когда он в последний раз жалел мать.

Эта сцена напомнила ему детские годы, когда мама уходила на работу. Тогда это совершенно не смущало его. Возвращаясь домой, она начинала всячески хлопотать вокруг него, так, словно страшно соскучилась. А он не обращал внимания: все это было как-то не по-настоящему – она явно переигрывала. И так продолжалось изо дня в день. Случалось, он вообще с ней не разговаривал. Она всегда приносила подарки – собачонка Сэнди была одним из них. Скорее всего, она купила ее на бегу, в аэропорту, но все равно он полюбил игрушку – привык ложиться с ней спать. Когда мама бывала дома, именно она всегда укладывала его спать и читала на ночь. Он лежал с закрытыми глазами, притворяясь спящим, но она все равно читала, а он прислушивался к звуку ее голоса и в конце концов действительно засыпал. Она обиделась, когда он сказал, что не хочет забирать Сэнди. Какого черта, как будто он что-то ей должен!

Повернись все иначе, она ни за что не пригласила бы его пожить в их славном новом доме. А папа, наоборот, всячески его обхаживал. Только если он и впредь будет весело ворковать насчет еды – что, мол, на обед, что на ужин, – Николас умом тронется. Даже смотреть на то, как он заворачивал в целлофан остатки пищи, было тошно, Николасу не терпелось встать из-за стола и уйти наверх. И все равно немного домашнего уюта – это совсем неплохо. Вопрос в том, долго ли он продержится, если отец будет так же себя вести. Ответ: долго, потому что ему нужны деньги. Свою койку в старой квартире он кому-нибудь сдаст, и отцу совершенно не обязательно об этом знать: это его, Николаса, заработок. Бедная мама, меньше всего ей хотелось, чтобы он загадил их новенькую, чистенькую комнату для гостей.

Он перегнулся через противоположный край кровати, взял сумку и вынул из нее пакет с умывальными принадлежностями. Зубную щетку он с собой взял, а мыло и шампунь – нет. Зачем? Он ведь «дома». С мамой удар бы случился, узнай она, что он прихватил с собой наркотики. Она решила бы, что он «теряет над собой контроль», «находится не на высоте положения», забеспокоилась бы, что он снова готов «перейти грань». Да ничего подобного. У него была постоянная работа. Приличный костюм. Чего им еще нужно? Все как прежде – родителям виднее, они лучше понимают, что происходит. Это с ними что-то происходило, только пойди пойми что. Они умели хранить свои тайны, ну а у него были свои. И все равно спасибо старику за щедрость, с которой он вызвался помочь ему провести отпуск. С девушкой. Николас поморщился. Нет у него никакой девушки. Но он придумал ее, потому что именно это папа хотел услышать.

Оттуда, где он лежал, были видны верхушки деревьев в саду. Они закрывали оконную раму. Как в старом доме, только здесь деревья пониже. Даже район тот же, совсем недалеко от того места, где он вырос. Отец обрадовался, услышав, что у него есть девушка, но самому-то Николасу девушки до лампочки – слишком много хлопот. А вот деньги ему нужны, поэтому придется и дальше что-то выдумывать – а может, он скажет отцу, что решил отдохнуть с друзьями. Ничего, проглотит, не будет же он брать назад обещание помочь. Он усмехнулся при мысли о том, что подумал бы отец при одном только взгляде на этих друзей.

Николас ненавидел это слово. Друзья. Кто это такие? Приятели? Собутыльники? Соседи? Ну да, это просто люди, с которыми он квартировал, вот и все. Друг на друга им наплевать. Это словно рыбий косяк – то находишься в середине, то с краю, и все время рядом оказывается кто-то другой, но все плывут в одном направлении, держат единый порядок. Деньги на отпуск помогут ему продержаться на поверхности целую неделю: закрыть глаза и исчезнуть, немного расслабиться, а потом снова на работу. Он свернул косячок, сунул его в рот, но не закуривал. Не надо волновать отца. Равновесие между работой и жизнью – ведь это так называется, не правда ли? И у Николаса хорошо получалось поддерживать это равновесие: то одно, то другое, то натянешь вожжи, то отпустишь, но не чрезмерно.

– Ужин готов, – донесся снизу голос отца. Ник закатил глаза и не ответил. Нет ответа. Когда-то это их бесило. Ужин готов. А он не отвечал. В конце концов кому-то приходилось идти наверх и брать его за руку. Ты что, не слышал? И так продолжалось годами. Он перекатился на другой край кровати и зарылся лицом в подушку, вновь вдыхая запах матери. Они никогда не были близки, но от этого аромата у него едва не выступили слезы на глазах.