Рик Янси - Монстролог

– Она потеряла сознание – и большое количество крови. Мы должны немедленно доставить ее в больницу.

Он поспешил прочь, чтобы организовать перевозку, а Малакки подобрал черенок винтовки и подошел к «Кольцу забоя», где уже собрались все мужчины. Я не видел Кернса. Доктор почти тут же вернулся с О’Брайаном, и все вместе мы отнесли женщину к телеге.

– Что я скажу врачам? – спросил О’Брайан.

– Правду, – ответил Уортроп. – Вы нашли ее раненой в лесу.

Мы тоже подошли к «Кольцу забоя». Никто не говорил. Как будто мы все ждали чего-то, но никто не мог сказать чего. Казалось, все в шоке. Лица мужчин раскраснелись, дыхание было прерывистым. Дрожащими руками Морган набил трубку, и огонь спички отразился в его запотевших очках. Уортроп кивнул мне следовать за ним и перепрыгнул через ров. Мы оказались внутри «Кольца забоя», тут я и увидел Кернса. Он бродил среди оторванных конечностей и бледных тел, от которых в сыром воздухе поднимался пар.

– Уортроп, дай мне свой револьвер.

Я протянул револьвер Кернсу.

Он пнул ногой одного монстра, тот слегка схватил его за ногу – и Кернс добил его из револьвера… Так он сделал еще несколько контрольных выстрелов. Потом вернул пистолет Доктору.

– Сосчитайте их, потом сравним результаты, – сказал он.

Я насчитал двадцать три, Уортроп тоже. И Кернс.

– Есть еще один, сэр, – сказал я, – он под платформой.

– Под платформой? – удивленно поднял брови Кернс.

– Я убил его.

– Ты убил Антропофага?

– Я подстрелил его, а потом выколол глаза и выбил мозг.

– Выбил мозг! Вот уж действительно начинающий ассистент монстролога! – рассмеялся Кернс. – Уортроп, наградите мальчика главной медалью Общества Монстрологов за храбрость!

Улыбка растаяла на его лице, глаза потемнели.

– Итак, в сумме – двадцать четыре. Добавим еще трех-четырех молодых, которые сбежали и спрятались где-то. Получится двадцать семь – двадцать восемь.

– Но мы предполагали, что примерно столько и будет, – сказал Уортроп.

– Да, вот только… Мы, конечно, подсветим сейчас, чтобы удостовериться, но пока я что-то не вижу среди них той одноглазой – матери всего племени. Уортроп, ее здесь нет.

Когда Морган присоединился к нам среди трупов Антропофагов, над которыми вздымался пар, он уже немного пришел в себя. Самообладание постепенно возвращалось к нему, хотя возвращаться-то было особо нечему, настолько события последних дней выбили его из колеи. Но, по крайней мере, он был снова в состоянии почувствовать себя слугой закона. Он строго обратился к Кернсу тоном, не допускающим возражений:

– Вы под арестом, сэр.

– На каком основании? В чем меня обвиняют? – спросил Кернс, кокетливо похлопывая глазами.

– В убийстве!

– Она жива, Роберт, – сказал Уортроп. – По крайней мере, была жива, когда ее увозили.

– Тогда в попытке убийства! В похищении! В безрассудном риске! И…

– В охоте на безголовых монстров до наступления сезона охоты, – с готовностью предложил Кернс.

Морган обернулся к Доктору:

– Уортроп, я опирался на ваше мнение в этом вопросе. Я доверился вам как эксперту!

– Ну так и что? – сказал Кернс. – Проклятые твари мертвы. В чем претензии?

– На вашем месте я приберег бы эти аргументы для суда, мистер Кернс.

– Доктор, – поправил его Кернс.

– Доктор Кернс.

– Кори.

– Кернс, Кори, мне плевать! Пеллинор, вы знали, что он собирается сделать? Вы знали, что находилось в том ящике?

– На твоем месте, Уортроп, я бы не стал отвечать, – сказал Кернс. – Я знаю прекрасного адвоката в Вашингтоне. Если хочешь, я тебя с ним познакомлю.

– Нет, – ответил Доктор Моргану. – Я не знал, что в ящике. Но я подозревал.

– Я не виноват в том, что они – людоеды и ничего другого не едят, – сказал Кернс. – Равно как не виноват и в том, что они здесь появились. Но я понимаю, констебль. Это – ваша благодарность. Вы – человек закона, а я – человек… – Он не стал заканчивать фразу. – Вы наняли меня для выполнения определенной работы и дали определенные обещания, которые вы обязались соблюсти по окончании этой работы. Так позвольте мне действительно ее закончить прежде, чем вы нарушите свое слово.

– Я не давал вам никакого слова! – замотал головой Морган и вдруг замер. Кое-что из того, что сказал Кернс, начало доходить до него. – Что вы имели в виду, сказав «действительно закончить»?

– Есть большая вероятность, что Антропофаги еще остались, – осторожно сказал Уортроп.

– Еще? Сколько еще? Где? – Морган стал судорожно оглядываться по сторонам, словно ожидая, что сейчас следующая партия монстров возникнет прямо на краю рва.

– Мы не узнаем где, пока не попадем туда, – сказал Кернс.

– Попадем куда?

– В их милое гнездышко, констебль. Туда, где они живут.

Но констебль отказался даже говорить на эту тему. Вместо этого он собрал своих людей, поблагодарил их за храброе участие в сражении, которое он сравнил с битвой при Ватерлоо, и отдал команду собрать тела монстров в одну кучу, чтобы их уничтожить.

Мы с Малакки присоединились к грязной работе. Мы притащили тело убитого мной молодого Антропофага из-под платформы и положили его в общий погребальный костер. Дальше ужасный холм облили остатками горючего из канистры.

Кернс зажег спичку и сказал:

– Покойтесь с миром.

И только тогда бросил спичку в центр кучи. Пламя взлетело до самого неба. Вскоре послышался запах горелой плоти. Я не впервые чувствовал его. Глаза у меня заслезились, не столько от дыма, сколько от воспоминаний, вспыхнувших ярко вместе с пламенем. Чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся и увидел Малакки. В его синих глазах отражался свет костра. По раненой щеке скатывалась слеза. От костра шло тепло, но Малакки был скован ледяной тоской – ледяной, как могильные камни.

Бедный! О чем он думал, глядя на горящих монстров, как не о своей семье, о Майкле и об отце, о матери, прижимающей к себе младенца переломанными руками, о любимой сестре Элизабет, которая прибежала к нему за спасением, а встретила смерть? Чувствовал ли он облегчение сейчас? Свершилось ли, по его мнению, правосудие? «Я тоже мертв… внутри ничего нет», – сказал он мне. А сейчас? Воскресил ли его этот костер из оторванных конечностей и торсов, сваленных в кучу?

Я остро сочувствовал его горю, потому что мы были братьями по несчастью – такому, когда все дороги ведут только к неизбывному горю и чувству вины. Есть ли чудодейственное средство, волшебный эликсир, придуманный людьми или богами, способный исцелить нас и облегчить агонию? Вот уже год прошел с тех пор, как я потерял своих родителей, а память все еще терзает мою душу, словно та ночь, когда наш дом сгорел дотла, была только вчера. Да и сейчас, восемьдесят лет спустя, они все еще тлеют в руинах – черные, скрюченные трупы моих родителей. Я слышу их крики так же отчетливо, как скрип этой ручки по бумаге, когда я пишу сейчас, как шум вентилятора на своем столе, как щебет птицы за окном. Я вижу отца таким, каким он был перед смертью, с той же отчетливостью, с какой вижу календарь, висящий сейчас на стене, отмеривающий дни моей жизни, или солнечный свет на лужайке, над которой порхают стрекозы и бабочки.