Бентли Литтл - Дом (др. перевод)

Внезапно она прониклась уверенностью, что Доун все предвидела, знала, что отец Лори зайдет в сарай.

И хотела, чтобы она, Лори, все видела.

В каморке с противоположной стороны имелась еще одна дверь, выходившая во двор, и Лори стала продвигаться к ней, медленно, осторожно, бесшумно, стараясь не задеть висящие на стенах серпы и косы, грабли и садовые ножницы. Отец что-то говорил, тихим, вкрадчивым голосом, и она не хотела это слышать, не хотела знать, о чем идет речь.

На грубой деревянной двери не было ни замка, ни защелки, однако петли скрипели, и Лори открыла дверь медленно, очень медленно, стараясь не издать ни звука. Как только щель между дверью и косяком оказалась достаточно широкой, она выскользнула и так же медленно, осторожно закрыла дверь за собой.

Лори быстро пересекла открытый двор и уже почти добралась до дома, когда увидела выходящую из гаража мать с канистрой солярки в руках, которой отец заправлял трактор. Лори собиралась окликнуть ее, но передумала, увидев у нее на лице мрачную решимость.

Шок и отвращение в сердце Лори уступили место страху, ощущению того, что мать знает о происходящем в сарае и намеревается что-то предпринять по этому поводу.

Лори захотелось спрятаться, убежать наверх к себе в комнату и притвориться, что ничего этого на самом деле нет, играть в куклы до тех пор, пока мать не позовет ее на обед, но она поняла, что этим ничего не изменит, ничего не добьется; к тому же у нее мелькнула мысль, что мать, пожалуй, сегодня готовить обед не будет.

Она вдруг подумала, что мать и отец не доживут до того времени, когда придет пора обедать.

Лори не могла сказать, откуда пришла эта мысль, но опасение переросло в уверенность, когда она увидела, как ее мать решительно подошла к сараю и распахнула дверь.

Лори бросилась назад по примятой траве. Вбежав в сарай, мать открыла канистру и яростно поливала теперь обнаженные тела Доун и мужа, лежащие на земляном полу. Отец сердито отплевывался, выкрикивал какие-то звуки, которые должны были быть словами, но Доун просто смеялась, и именно этот звонкий музыкальный смех напугал Лори больше всего.

– Нет! – закричала она. – Остановитесь!

Но никто ее не слушал. Отшвырнув в сторону пустую канистру, мать достала коробок, зажгла спичку и с безумным криком бросила ее на облитые соляркой тела.

– Ублюдок! Она моя! Моя!

Вспыхнуло пламя, втягивая воздух и в то же время распространяя невыносимый жар.

– Мама! – закричала Лори.

Оттолкнув ее в сторону, мать с каменным лицом вышла из сарая и направилась к дому.

Лори увидела, как у Доун вспыхнули волосы, как почернела и съежилась кожа у нее на лице. У отца спина покрылась волдырями, которые лопнули, извергая пенящуюся кровь. Мужчина и девочка корчились и извивались, катались по полу, пытаясь бежать, но огонь был не вокруг них, а на них, и бежать от него было нельзя.

Обежав вокруг сарая, Лори схватила шланг, включила воду на полный напор и направила струю на огонь, однако от этого не было никакого толку. Пламя нисколько не утихло. Всхлипывая, Лори бросилась в дом, попросить мистера Биллингтона вызвать пожарных, хотя она и сознавала, что те все равно не успеют прибыть вовремя, чтобы спасти отца, Доун и сарай.

– Мистер Биллингтон! – крикнула она. – Мистер Биллингтон!

Друга отца нигде не было видно, но мать Лори лежала на спине на полу в кухне, задрав подол юбки.

Вместе с Доун.

Девочка была совершенно голая, но не обгоревшая, не мертвая, и шок увидеть ее живой и невредимой через считаные мгновения после того, как она на глазах у Лори горела в сарае, на миг вытеснил потрясение от происходящего.

Затем Лори все-таки увидела, что происходит на кухне.

– Да… – простонала ее мать, а Доун погрузила голову ей между ног, медленно водя ею из стороны в сторону.

Лори истошно закричала, отчаянно призывая на помощь хоть кого-нибудь, все равно кого.

Вдруг, пока мать продолжала стонать от наслаждения, девочка превратилась в козу, ее руки стали копытами, кожа покрылась серой шерстью, и она начала бодаться, с животным упрямством выбрасывая вперед голову, вспарывая рогами обнаженный живот матери. Выражение счастья и блаженства у матери на лице мгновенно сменилось на ужас и боль.

– Мама! – закричала Лори.

Впервые с тех пор, как она увидела мать во дворе с канистрой солярки, та услышала ее, узнала, заметила ее присутствие. Она кричала от боли, стараясь оттолкнуть бодающуюся козу, но в глазах у нее была безнадежность, горечь и отчаяние, смешанные с мучительным сожалением, и их взгляд метался от Лори к двери. Поняв намек, Лори выбежала из дома.

Она не знала, куда идти. Пожар в сарае не разгорелся, как ожидала Лори, а утих сам собой, и это почему-то показалось ей зловещим. Не раздумывая, Лори бросилась бежать, прочь от сарая, прочь от дома. Ей хотелось найти мистера Биллингтона, но в то же время в глубине души она сознавала, что он каким-то образом замешан во всем этом, поэтому она не звала его по имени, вообще ничего не говорила, а просто бежала.

Уйти в лес было нельзя – Лори это понимала, – но оставаться рядом с домом ей было страшно, поэтому она пошла через заросли, растущие вдоль дорожки, по направлению к дороге. Мистер Биллингтон окликал ее по имени, где-то вдалеке, но она не останавливалась.

Ночь Лори провела в придорожной канаве, а на следующий день добралась до Пайн-Крик. Обессиленная, она кое-как дошла до полицейского участка и сбивчиво рассказала все, что произошло.

Разумеется, ей не поверили. Точнее, не поверили в ее рассказ целиком, но полиция обнаружила тела ее родителей – обгорелый труп отца, выпотрошенный труп матери, – после чего Лори несколько недель провела в детском приюте, до тех пор пока ее не забрали к себе родители Джоша.

Украдкой взглянув на брата, Лори уже в который раз порадовалась тому, что ее удочерили. То, что произошло с ее настоящими родителями, было ужасно, страшно, но несмотря на то, что это оставило глубокий эмоциональный шрам, Лори сознавала, что без них ей было лучше, ей было лучше вдали от того дома, вместе с Джошем и его родителями.

Вместе с их родителями.

Да. Это были ее родители. Не важно, кто дал ей жизнь, но вырастили, воспитали ее именно эти люди, и их любовь, их влияние, их жизненные ценности сформировали ее тем человеком, каким она сейчас была.

– С тобою все в порядке? – спросил Джош, озабоченно взглянув на нее.

Не доверяя своему голосу, Лори молча кивнула.

Брат поставил машину перед гаражом. Не сказав ни слова, она вышла, посмотрела направо на сарай, налево на дом. За столько лет здесь ничего не изменилось. Казалось, все застыло во времени, дожидаясь ее возвращения.

Лори подумала про Доун. Зябко поежилась.