Константин Образцов - Молот ведьм

Второй раз Терция очнулась от болезненного удара о землю. В рот и глаза лезла жидкая грязь, колючие остатки мертвой прошлогодней травы и сгнившие листья. Она лежала на левом боку, связанная по рукам и ногам от запястий и до локтей, и от щиколоток до коленей. В непроницаемом мраке маячили черные многорукие силуэты кустов и деревьев, похожие на глубоководных чудовищ. Тьму рассеивал только свет фар, направленный в противоположную от Терции сторону, да далекое мерцание звезд: тут, за городом, они были ярче, крупнее, и столпились на небе, бесстрастно взирая на предстоящее зрелище. Жанна принялась извиваться в грязи, стараясь подняться, и тут ей неожиданно помогли: перед глазами возникли ноги в поношенных, грязных ботинках, и сильные руки, схватив ее за подмышки, приподняли и посадили, ударив о жёсткую землю жилистой задницей. Она тут же стала заваливаться набок — заведенные за спину онемевшие руки и стянутые вместе ноги не давали возможности сидеть устойчиво — ее снова подхватили и опять усадили, на сей раз покрепче, с такой силой вдарив задом о землю, что Жанна завыла.

— Твою мать!

Так, значит голос вернулся, пусть и немного осип по дороге.

Рядом с ней присел Инквизитор. Жанна не без удовольствия заметила, что левую ногу он не согнул, а вытянул в сторону и вперед, и сидит, упираясь одной рукой в землю. Лицо Инквизитора разделяла тень: одна сторона освещена тусклой лампочкой в салоне автомобиля, а другая окутана тьмой. Правда, сейчас его лицо немного разгладилось и уже не было похоже на устрашающую маску театра Кабуки, а глаза смотрели задумчиво и немного печально. Кепка куда-то пропала, и бритый наголо череп влажно поблескивал.

— Во имя Господне, аминь, — негромко проговорил он.

Жанна попробовала рассмеяться, но вместо смеха получился вороний грай, разнесшийся в гулкой лесной тишине.

— Наверное, мы можем сегодня поговорить по несколько упрощенной схеме, — произнес Инквизитор, задавая вопрос то ли Жанне, то ли себе самому. Она уже приготовилась сказать все, что думает о нем и его схемах, хоть сложных, хоть упрощенных, но раздался еще один звук: негромкий, механический, посторонний. Некоторое время оба прислушивались: связанная женщина в грязной одежде, с перемазанным кровью и грязью лицом, и сидящий рядом мужчина. Звук повторился. Как по команде оба повернулись к распахнутому настежь багажнику. Будь сейчас лето, Жанна могла бы решить, что где-то в одежде или в других вещах запутался шмель, и жужжит, пытаясь выбраться на свободу.

«Это же телефон», — сообразила она. Она чувствовала, что нагрудный карман, где обычно лежал ее личный смартфон, опустел: Инквизитор его вытащил, но не знал, что у нее есть еще один мобильник, рабочий, и именно он сейчас жужжал и вибрировал в сумке. Видимо, это понял и Инквизитор: быстро поднялся, хромая, доковылял до машины и начал копаться в багажнике. Жанна услышала, как со стуком и звоном раскатывается содержимое раскрытой и перевернутой сумки. Жужжание стихло, но через секунду возобновилось и стало громче: звонивший еще раз набрал ее номер. С телефоном в руке Инквизитор приблизился к Жанне и, сунув под нос светящийся синим экран, строго спросил:

— Это кто?

Она посмотрела. На дисплее обеспокоенно мигали буквы: «Максим Штольц».

Личный телефон был выключен, рабочий не отвечал. Штольц положил мобильный на стол, встал и принялся ходить по кабинету, пытаясь уговорить себя, что волноваться не стоит.

Или стоит?

В последние две недели Штольц звонил Жанне почти каждый вечер, исключая те дни, когда она звонила сама: сообщала, что все хорошо, она уже дома, и никуда выходить точно не собирается. В последние четыре года Макс звонил ей ненамного реже: три, четыре, пять раз в неделю, с того самого дня, как впервые увидел ее, с того дня, когда она к нему обратилась по делу — за оперативным прикрытием, взамен предыдущего, выбывшего из игры по объективным причинам куратора. Штольцу всегда нравились пышнотелые юные девы, русоволосые, томные, нежные. Чем его зацепила тощая рыжая тетка, старше его лет на восемь, с костлявым телом в веснушках и худым, неприятным лицом, он не знал и не хотел об этом раздумывать. Во многой мудрости есть много печали, но еще больше печали содержится в размышлениях о свершившемся факте, вот и Штольц воспринял внезапную страсть как факт, как реалию жизни. Жанна держала его на расстоянии — он не страдал, жила своей жизнью — его это устраивало, так как давало возможность оставаться собой, циничным одиночкой, городским волком, каким он всегда себя видел, а если по каким-то причинам она слишком долго не подпускала к своему телу, то и не имела ничего против, если он по необходимости пользовался каким-то другим, хоть бы даже и в одном из ее борделей. Были ли у нее другие мужчины, помимо него? Штольц не знал, но это было неважно, так как с Жанной их связывали странные, но прочные узы, которые только и могут удерживать вместе двух разнополых, свободных и одиноких хищников. Любил ли он ее? Что за глупости. Зависел? Ну, как сказать. Мог ли убить за нее? Несомненно. Правда, пока ничего такого не требовалось. Жанна и ее подруги справлялись сами — он увидел это на ярком примере несчастного Ферта, случае, который потряс даже его, видавшего виды оперативника уголовного розыска. Штольц был отнюдь не дурак и догадывался, что из себя представляет таинственный женский клуб, к которому принадлежит Жанна, но не думал, что все настолько серьезно. Но в подробности этой стороны ее жизни он тоже вдаваться не собирался. Достаточно было того, что сейчас и над ней, и над остальными нависла угроза, устранить которую пока не очень-то получалось, а после неприятности с арестованным Фертом и смерти одной из Жанниных проституток, возможности Штольца в поисках Инквизитора серьезно ограничили сыщики из столицы. Поэтому Макс сосредоточился на безопасности Жанны, хоть она и не просила об этом: ежевечерне удостоверялся, что она в безопасности, и только тогда покидал рабочее место: присутствие в здании Главка давало ему ощущение причастности к мощи полиции города, которой, если понадобится, он может воспользоваться для защиты своей рыжей пассии. Штольцу было известно, что Жанну охраняет Диана, с которой он был знаком и уже при первом же взгляде на которую, еще два года назад, ему стало ясно, что эта женщина стоит двух вооруженных мужчин. Но все же дополнительный контроль не был лишним. Береженого Бог бережет. Хотя в том, насколько тщательно Он оберегает именно Жанну с подругами, у Макса были обоснованные сомнения.

И вот, пожалуйста: личный телефон выключен вовсе, к рабочему никто не подходит. На часах уже почти одиннадцать вечера. Один аппарат разрядился, у другого отключен сигнал? Или она все еще на работе, занята, и просто не может ответить? Штольц набрал номер салона на Московском проспекте.