Константин Образцов - Молот ведьм

Алине оставалось только извиниться за беспокойство и попрощаться.

Она убрала телефон и открыла нижний ящик стола — тот, в котором обычно скапливаются ненужные бумаги, сломанные ручки и рассыпавшиеся скрепки. Приподняла пустые папки и посмотрела на оскаленную морду зверя из темной стали — навершие рукояти большого изогнутого ножа. Оружие ночного потрошителя, старое, недоброе, тяжелое, все еще лежало в ее столе, завернутое в прозрачную пленку. Она прикоснулась пальцами к рукоятке, взялась за нее и с усилием вытащила кинжал наружу. Грозное лезвие тускло блеснуло в электрическом свете, как будто оскалился сквозь сон дремлющий хищник. Одно из немногих материальных свидетельств ее приключений: этот нож, телефонный номер Кардинала, едва заметные следы когда-то глубоких царапин на щеке, скрытые под тональным кремом. И несколько мест в городе: бывший бар «Винчестер», на месте которого сейчас открылась кондитерская; двор, где она впервые встретила Гронского; паб «Френсис Дрейк»; закрытый и обнесенный забором медицинский центр «Данко»; затянутые зеленой строительной сеткой руины сгоревшего дома в трущобах Коломны; дом Кристины на Кирочной…

Алина откинулась на спинку кресла. Сердце заколотилось от внезапной догадки.

Место, про которое никто не знает и куда гарантированно не придут ни наследники, ни бывшие квартиранты. Квартира без живых владельцев.

Впервые за четыре месяца Алина ушла с работы вовремя. Вечерний город встретил ее мокрым сумраком, тревожной лихорадкой огней, нервными пробками, тенями на тротуарах. Она с трудом нашла свободное место шагах в тридцати от нужного дома, припарковалась и вышла под ветер и дождь.

Огромный дом в центре похож был на дремлющий замок. Гигантские двустворчатые входные двери, позеленевший лик мёртвого ангела над входом, широкая пологая лестница с тусклой лампочкой на лохматом от пыли шнуре, замурованный камин, лабиринт гулких коридоров, распухшие от старости двери квартир с гирляндами грязных звонков, оскверненные граффити стены, чудом уцелевшие витражи в мутных окнах — ничего не изменилось с той памятной ночи четыре месяца назад, но Алине показалось, что дом как будто бы странно опустел. Не слышно было ни шагов, ни звуков из-за дверей, застыли в молчании лифты; только светящиеся желтым и красным окна, которые она видела, идя через длинную галерею высоко над двором, свидетельствовали о таинственной жизни.

Алина перешла в другую часть дома, поднялась на последний этаж, а потом еще чуть выше, по короткому лестничному маршу, который заканчивался маленькой площадкой с единственной деревянной дверью. Звонка на ней не было. Алина подошла к двери и прислушалась. Пустая тишина, как и во всем доме. Ни шороха, ни скрипа. Она осторожно взялась за ручку и подергала: дверь чуть подалась вперед и назад, но была закрыта; язычок замка тихо лязгнул в пазах. Алина подумала, подняла руку и постучала. Негромкий стук отозвался звонким эхом; где-то внизу хлопнула дверь и послышались шаги. Алина вздрогнула, отступила назад и замерла. Потом спустилась ниже, открыла сумочку, достала ручку, маленький ежедневник, вырвала оттуда лист и, пристроившись на потрескавшемся подоконнике, стала писать, щурясь в тусклом ночном свете. Нацарапав несколько слов, она снова подошла к двери и плотно засунула сложенный вчетверо листок в щель у замка.

В глубине дома с лязгом и грохотом заработал механизм лифта. Снова хлопнула дверь, зазвучали шаги. Алина посмотрела на торчащую из двери записку, кивнула, и стала спускаться к выходу.

Следующий день прошел в ожидании. Алина увеличила громкость сигнала на телефоне до максимума и каждый раз едва не подскакивала, когда аппарат надрывался мелодичным ревом. Как это обычно бывает в таких случаях, позвонили все: беспокойные следователи задавали вопросы о сроках готовности результатов исследований, настырные оперативники просили предварительных выводов, ассистентка Лера предупредила, что заболела, папа поинтересовался, как у нее дела, и в своей обычной неторопливой манере пытался что-то рассказать о своих, с кафедры Академии просили срочно посмотреть и согласовать новое расписание семинаров, а полузабытая знакомая по спортклубу интересовалась, нельзя ли помочь ее племяннице с поступлением в Медицинскую Академию. «Как сговорились», — думала Алина. Во второй половине дня позвонил Чекан: Алина чуть не уронила в умывальник совсем уж не вовремя заголосивший телефон, схватив его мокрыми руками, и на предложение встретиться вечером и «где-нибудь посидеть» ответила так, что самой стало стыдно.

В среду звонков было уже не так много, но громогласный сигнал по-прежнему заставлял Алину выхватывать телефон со скоростью, которой могли бы позавидовать бывалые стрелки Дикого Запада. За весь день она практически ни разу ни присела, а когда сгустились ночные сумерки и крупный дождь злорадно застучал в окна, как будто издевательски приглашая выйти на улицу, напряженное ожидание сменилось усталостью и раздражением. Может быть, она что-то не так написала в своей короткой записке, которую оставила в дверях? «Привет! Нужна твоя помощь. Позвони мне, пожалуйста, это важно. Алина».

Ну конечно! Она не написала номер! Вот дура!

Вообще-то, Алина специально не стала напоминать номер своего телефона на случай, если записка попадет в посторонние руки, но ведь Гронский мог потерять ее контакт: выбросить вместе с сим-картой, оставить в старом аппарате, да мало ли, что еще могло случиться! О том, что она ошиблась в выводах о месте нахождения своего бывшего напарника, Алина думать не хотела. И уж тем более о том, что он просто не счел нужным ей позвонить.

Она решительно собралась, надела пальто и вышла из Бюро. Мокрый холодный ветер зло резанул по лицу, но Алина его не замечала: она думала о том, что ей нужно срочно еще раз съездить туда, где осталось ее короткое послание — по крайней мере проверить, на месте ли записка. А еще потому, что она не могла больше ждать.

Большой старый дом встретил ее надменной тишиной. Алина стремительно прошла по лестницам и коридорам, миновала галерею, в разбитые окна которой с низким порывистым воем дул ветер, и почти бегом поднялась к скрытой сумраком двери.

Краешек сложенного листа бумаги белел в щели у замка.

Алина подошла ближе и присмотрелась. Да, ничего не изменилось: записка все так же плотно всунута ровно на том же месте, где была два дня назад. Алина вытянула листок из щели: никаких следов того, что бумагу разворачивали, а потом сложили обратно — ни лишних складок, ни заломов. Написанные от руки слова неразборчиво темнели во мраке.

Алина немного постояла в безмолвной темноте, держа в руке листок и думая, стоит ли дописывать номер своего телефона. Потом посмотрела на дверь и несколько раз сильно, отчетливо постучала костяшками пальцев по деревянному полотну. Стук гулко отозвался в пустынных пространствах закрытой квартиры. Алина скомкала записку, сжала кулак и ударила снова, еще и еще. Эхо как грохот больших барабанов покатилось по лестнице вниз. Дверь затряслась, протестующе лязгнув замком. Алина опустила загудевший от боли кулак и врезала ногой так, что дрогнули старые стены и стекла в расшатанных рамах.