Александр Варго - Молитва отверженного

— Это когда? — уточнил водитель и нахмурился.

— Приедем по адресу, и расплачусь, — пообещал он, снял с не слишком чистого запястья часы и положил на приборную доску. — Вот. Залог. Могу еще мобильник оставить.

Водитель перевел взгляд на часы и ничего не сказал. «Волга» тронулась с места.

Игорь с облегчением вздохнул, после чего снова попробовал связаться с Александром. Но Денин не отвечал.

— Ну давай же, чувак! — пьяно пробубнил Косенко. — Или ты поперся к Гудвину за хорошим настроением?

Чувство тревоги за приятеля, поселившееся в нем еще днем, исступленно рвалось наружу, раз за разом посылало в мозг пульсирующие сигналы: «Сашка в беде».

Они приехали к дому Александра, когда на город опустилась бархатисто-угольная ночь. Игорь закинул голову. Свет горел всего в одном окне. В квартире его друга.

Саша поморгал. Нет, это именно они и есть. Его руки, блестящие от темной жижи, густыми лентами стекающей на колени и ковер. Клавиши, залитые кровью, чавкали, напоминали смешные островки, которые то погружались в вишневый кисель, то вновь выскальзывали на поверхность.

Некоторые уже не работали, но Александр продолжал упорно набирать и отправлять Татьяне одно и то же предложение из трех слов:

«Я тебя люблю».

Сколько он еще протянет? Судя по тому, как начинают неметь запястья, осталось недолго.

Ну и пусть. Он сдохнет прямо здесь, за этим чертовым компьютером.

Денин нахмурился. Какая-то хрень получается. Он ударил кулаком по клавиатуре. Брызги разлетелись роем алых пчел, заляпали экран монитора.

Звонок в дверь прозвучал неожиданно, даже как-то иррационально. Так гонг возвещает о начале боя.

«Это она!» — подумал Саша и поковылял к двери, выставив вперед искалеченные руки.

Воздух с хрипом и шумом выходил сквозь его стиснутые зубы.

«Да, это Таня. Она одумалась. Ведь знает, как я люблю ее».

Открыть дверь оказалось невероятно сложно. Пальцы задеревенели и напрочь отказывались подчиняться командам мозга. Наконец Саша справился с замком и…

Это была не она.

— Где твоя перечница? — тихо спросил он у остолбеневшего Игоря и сел на пол.

Косенко едва сдержал крик и бросился вызывать «Скорую».

Уже поздней ночью, когда глубокие раны Александра были обработаны и зашиты, а сам он, накачанный обезболивающим, наконец-то уснул тяжелым искусственным сном, Татьяна неожиданно открыла глаза. Она бережно убрала руку с груди похрапывающего Леонида, неслышно выбралась из кровати и прошла на кухню.

Там Таня выпила стакан минералки и уставилась в ночное небо. Она не могла себе объяснить, что подняло ее с постели. Женщина наморщила лоб. Кажется, это был какой-то сон, связанный с Александром.

Татьяна провела рукой по густым волосам. Черт-те что!..

Бедный дурачок. Втрескался в нее как пятиклассник в свою учительницу. Это было интересно и занимательно, пока у нее было время и желание играть в эту игру. Но нерешительность молодого человека, его вечные метания из стороны в сторону и вспыльчивый характер — все это быстро охладило ее.

Она хотела чувствовать себя независимой. Те сцены ревности, которые иногда устраивал ей этот посредственный художник, стали слишком доставать ее. Все это в совокупности и решило судьбу их отношений. Таня не его собственность и вряд ли когда-нибудь ею будет. Она уже не в том возрасте, чтобы ее устраивало положение любовницы.

Парня, конечно, по-своему жаль, но лучше прямо сейчас оборвать эти фальшивые отношения, не давать Саше никаких поводов для бесплодных ожиданий и надежд.

Тем более что она нашла себе настоящего мужчину. Пусть он не умеет говорить такие красивые вещи, как Саша. Чего греха таить, ей нравились комплименты, которыми Денин заваливал ее мобильник и электронную почту, но Леонид был человеком дела. Она предпочитала именно таких мужчин.

К тому же он был ее земляком, причем далеко не самым бедным, и уже стал россиянином на законном основании. Скорее всего, ее проблема с гражданством тоже будет вскоре решена.

Она выключила свет, вернулась в спальню и так же бесшумно юркнула в теплую постель.

Александр молча изучал только что законченную картину. Он плотно сжал губы, отчего те стали напоминать два тонюсеньких шрама.

Дерьмо! Никуда не годится. Этой мазней даже подтираться стыдно. Такую картину никто никогда не купит, даже первоклассник нарисует лучше.

Он поднес руку к глазам и чуть ли не с ненавистью глядел на подрагивающие пальцы. Чертов тремор!.. Все из-за поврежденных сухожилий, которые Саша в ту ночь кромсал разделочным ножом.

«Это все стресс, чувак, — сказал ему Игорь, у которого была иная точка зрения на причину трясучки рук Саши. — У тебя депрессуха. Забудь о своей прошлой жизни, начни все с чистого листа».

Угу. Легко сказать. Его приятель забыл добавить: «Сходи к Гудвину за таблетками от депрессухи».

Он швырнул мольберт на пол.

В комнату заглянула Юля:

— Хватит шуметь, я детей укладываю!

Саша пробурчал что-то невнятное. Юля, помедлив, прикрыла дверь. От него не ускользнул взгляд, преисполненный презрения, который она бросила на него напоследок. Словно это был не он, а так, кучка дерьма, оставленная их котом Вадиком.

«Ну и ладно. Плевать».

«Нет, не плевать, — возразил внутренний голос и ехидно осведомился: — Чем ты теперь будешь зарабатывать, дружок?»

Только сейчас Александр осознал всю серьезность проблем, которые с маниакальным постоянством преследовали его с тех самых пор, как Татьяна разорвала с ним отношения. Предпоследним ударом был суд по дележке имущества, на котором адвокату его бывшей благоверной удалось оттяпать у Саши три четверти квартиры.

И тем не менее. Картины — его хлеб. Он даже не представлял себе, чем еще мог бы зарабатывать на жизнь. А ведь ему теперь придется выплачивать алименты! Поскольку твердого заработка у Саши не было, судья назначил ему фиксированную сумму, исходя из средней зарплаты по стране. Получалось что-то порядка 10–12 тысяч рублей в месяц. Если он и сможет каким-то образом заработать эти деньги, то отдаст их. На что же тогда Денин будет жить?

Картины приносили ему неплохой доход, и он не привык себе в чем-то отказывать. У него еще остался небольшой запас работ, которые наверняка ушли бы за хорошие деньги. Александр мог некоторое время продержаться на плаву. Но это от силы 5–6 месяцев. А что дальше?

«Я не буду трогать эти картины», — подумал он, убирая краски.

«Конечно, не будешь. Потому что ты уже давно решил, кому достанутся эти картины, если вдруг с тобой что-то случится. Например, в следующий раз Игорь не догадается приехать к тебе домой. Ты эгоист, совершенно жалкий, просто ничтожный. Подумай о своих детях!..»