Джейсон Мотт - Вернувшиеся

То убийство было жуткой вещью. Иногда Люсиль забывала о том, как это произошло. Почти забывала. В другие времена все вспомнилось с жуткой ясностью — особенно теперь, когда она смотрела на каждого из Уилсонов. Вот, почему, наверное, город реагировал на них так неадекватно. Людям не нравится, когда им напоминают о прежних неудачах, ошибках и упущенных возможностях. А убийство Уилсонов было позором Аркадии.

Это произошло зимой 1963 года, если ей не изменяла память. Она зафиксировала те события одним законченным сюжетом. Говорят, что именно так многие люди запоминают трагические новости.

Люсиль мыла на кухне тарелки. День выдался ужасно холодным. Посмотрев в окно, она увидела, как под порывами ветра сотрясался дуб — голый и беззащитный, словно новорожденный ребенок.

— Господи, — сказала она.

Харольд был где-то в этих холодных сумерках. Он уехал в город за продуктами. Зачем так поздно, думала Люсиль. В этом не было никакой необходимости. И тогда, будто услышав ее мысли, он показался на подъездной дороге, ведущей к их дому. Люсиль увидела, как фары его грузовика начали подпрыгивать на рытвинах и грязных кочках.

— Тебе лучше сесть, — сказал он, войдя в дом.

— Что случилось? — спросила она, почувствовав, как ее сердце забилось от тревоги.

Голос Харольда был полон беды.

— Просто сядь! — велел он.

Ее муж прикоснулся пальцами к губам, которые уже нетерпеливо ждали новую сигарету. Он сел за стол. Потом встал и прошелся по кухне.

— Их застрелили, — сказал он почти шепотом. — Их убили! Всех! Джима нашли мертвым в коридоре. Наверное, он пытался добежать до дробовика, но не успел. Впрочем, его оружие все равно не было заряжено, так что он не смог бы воспользоваться им. Джим держал дробовик пустым, потому что дети нашли бы оружие в любом тайнике.

Харольд вытер покрасневшие глаза.

— Ханна пряталась под кроватью. Судя по всему, она была последней жертвой.

— О, Боже! — вскричала Люсиль, глядя на свои покрытые мыльной пеной руки. — Господи, за что? О, Господи! Господи!

Харольд проворчал в ответ что-то нечленораздельное.

— Нам нужно было чаще навещать их, — заплакав, сказала она.

— Что?

— Нам нужно было чаще навещать их. Проводить с ними больше времени. Они были нашими родственниками. Я говорила тебе об этом. Фактически мы с ними одна семья.

Харольд всегда сомневался, что Люсиль находилась в родстве с Джимом Уилсоном. Но он знал, что сейчас это было не важно. Возможно, она искренне верила в их родственные связи, и, значит, смерть Уилсонов причиняла ей еще большие страдания.

— Кто это сделал? — спросила Люсиль.

Харольд молча покачал головой. Он все еще пытался сдержать слезы.

— Никто не знает.

После того вечера Аркадия неузнаваемо изменилась. Все последующие годы были тому свидетелями. Трагическая гибель Уилсонов оказала огромное влияние на город и на понимание его значения в окружающем мире. Это после их расстрела люди начали замечать мелкие кражи, происходившие снова и снова. Откуда ни возьмись, повылезали супружеские проблемы — и дело дошло даже до измен. Можно сказать, что после гибели Уилсонов потрескался фундамент Аркадии. В нем проросли зерна насилия. Их зеленые побеги, словно плесень, с каждым годом расползались все дальше и дальше.

К тому времени, когда Джим Уилсон закончил мыть посуду, Люсиль составила список покупок. Она поднялась наверх, приняла душ, переоделась и взяла свою сумку. Остановившись в дверях и убедившись, что ключи от машины были в ее руке, пожилая женщина со вздохом посмотрела на старый грузовик. Синий «Форд» Харольда ответил ей презрительным взглядом. О, Господи! Как же она не любила водить машины! Тем более что чертов грузовик вел себя с ней как грубое и непослушное животное. Он заводился, когда сам того хотел. Скрипел тормозами. Ржавый «Форд» был живым существом — Люсиль не раз говорила об этом мужу, — живым и полным презрения к женщинам! Возможно, даже ко всему человеческому роду. Прямо как его хозяин.

— Извините, что мы причиняем вам такое беспокойство, — сказал Джим, немного напугав Люсиль.

Она все еще не могла привыкнуть к тому, как тихо он мог передвигаться. Люсиль заглянула в сумочку. Список был там, деньги — тоже. Ее фотография с Джейкобом. На всякий случай она порылась в вещах и, не оборачиваясь, заговорила с собравшимися Уилсонами. Она чувствовала, что они все стояли за ее спиной, словно счастливое семейство на рождественской открытке.

— Ты говоришь, как твоя мама, — сказала Люсиль. — Теперь понятно, откуда это у тебя — все эти твои извинения без причины. Будем считать, что я их не слышала.

Люсиль закрыла сумочку и поежилась от необъяснимого беспокойства. Наверное, приближалась гроза.

— Возможно, вы правы, — ответил Джим. — Я чувствую себя неловко. Но мне хочется, чтобы вы поняли, как сильно мы ценим вашу помощь. Я хочу, чтобы вы знали, как мы благодарны вам за все, что вы делаете для нас.

Люсиль с улыбкой повернулась к нему.

— Запри дверь, когда я уеду. Скажи Конни, что у меня к ней будет деловое предложение. Я научу ее особому рецепту пирога, который принадлежал нашей прабабушке Гертруде.

Она задумалась на миг.

— И еще! Держи своих благословенных детей наверху. Вряд ли кто-нибудь будет проходить мимо, но если это произойдет…

— Мы будем оставаться в спальной.

— Да, и не забудь…

— Еда в духовке, — прервал ее Джим.

Он отсалютовал ей, как заправский солдат.

— Ладно-ладно, — сказала Люсиль.

Не оборачиваясь, чтобы не дать им увидеть, какой напуганной она вдруг стала, пожилая женщина направилась к старому синему «Форду».

В свое время, в 1974 году, хозяин продуктового магазина отказался от проекта реновации. Жаль, ведь это был последний случай, когда большие деньги приходили в Аркадию. Старое кирпичное здание оставалось единственным форпостом на западном крае городской черты, дальше которой, кроме двухполосного шоссе, тянулись лишь поля, деревья и отдельные дома, пятнавшие своими участками однообразный ландшафт.

Магазин в конце Мейн-стрит располагался в красивом и величественном особняке, в котором прежде размещалась мэрия. Прошло много лет, но и сейчас в рельефе старых камней можно было заметить изношенную временем нишу, где когда-то вывешивали праздничные плакаты и объявления городского совета. В хороший день — прежде чем в городе построили лагерь — хозяин магазина благодарил судьбу, если он обслуживал до тридцати покупателей. И это действительно считалось удачей, даже если брать в расчет тех стариков, которые слонялись тут без дела или просто сидели на веранде в креслах-качалках, обмениваясь своими сплетнями и глупыми выдумками. Впрочем, все это было раньше.