Array Коллектив авторов - Легенды о призраках (сборник)

Но это была тетя Мэри, и маме пришлось встать из-за стола, не доев яичницы. Я болтался в дверях и ждал подходящего момента для обращения к ней с тщательно сформулированной просьбой.

Мама долго слушала, затем сказала: «Но как?» – а затем: «У папы тоже есть ружье», – а затем: «Послушай, я знаю, что им не нравится, как все идет у нас с Уолтером, но мы же бьемся изо всех сил…» – а затем: «Господи боже!» – и я попятился обратно в кухню, потому что она никогда просто так бога не поминала.

Казалось, она сама себе удивилась, потому что после этого долго молчала, а потом тихо сказала: «Ладно, извини». И я потихоньку свалил к себе в комнату. Бессмысленно было лезть к ней с дохлыми коровами.

Я сидел у себя в комнате, глядел в книжку, пытаясь представить, как это было бы – увидеть птеродактиля, и тут приехал Уолтер. Я увидел его грузовик, подъезжающий к дому, и побежал вниз, чтобы его встретить и рассказать о динозаврах; я хотел показать ему, что его подарок не лежит без дела. Мне Уолтер нравился, и я не понимал, почему дед, бабушка и тетя Мэри его невзлюбили. Ну да, волосы у него были немного длиннее, чем у меня или у деда, но он ездил на грузовике со знаком Геологической службы США, а в моих глазах это было сродни полиции и уж точно искупало длинные волосы.

Я вышел на лестницу. Он разговаривал с мамой тихим, каким-то необычным голосом. Я решил, что прерывать его сейчас – не очень хорошая идея.

– Собирай сумку, Джимми, – сказала мама, услышав, что я спускаюсь по лестнице. – Мы все едем к деду.

Когда я вышел с вещами на улицу, Уолтер уже посадил собак в грузовик, а мама сидела на пассажирском сиденье и смотрела на дом так, словно ожидала, что он рухнет, едва мы от него отъедем.

Мы ехали, солнце пекло как сумасшедшее, а я крутил головой, стараясь смотреть сразу во все стороны на тот случай, если поблизости пролетит птеродактиль. Однако я не видел ничего, кроме травы, коров и иногда деревьев. Уолтер ехал молча, одна его рука лежала на мамином животе. Обычно он болтал и шутил без умолку, и даже в предвкушении увидеть птеродактиля я не мог не заметить, что он сам не свой. Я подумал, неужели Уолтер тоже считает, что эта птица – дьявол. Хотя на него это не было похоже. Он рассказывал мне, что от жаб не могут пойти бородавки, и объяснял, каких змей надо бояться, а каких нет. Я не мог поверить в то, что он испугался динозавра. Отец бы не испугался, и он тоже.

Через полчаса мы доехали до старого, приземистого и широкого дома, где жили дед, бабушка и тетя Мэри. Ремингтон и Макс были страшно рады выбраться из грузовика – видимо, даже еще больше, чем я, потому что я еще не отлепился от винилового сиденья, а они уже бежали к стене дома, туда, где были тень и лужа, которая всегда натекала из дырявого шланга.

Но когда они дотуда добежали, то вместо того, чтобы валяться и кататься в прохладном месте, как они обычно делали, они остановились, понюхали и отбежали обратно к нам. Уолтер попытался опять посадить их в грузовик, но эта идея им тоже не понравилась. Они так разнервничались, что нам пришлось держать их за ошейник.

Дед, который стоял, прислонившись к дверному косяку, кивнул. Его старая гончая Люси, поджав хвост, выглядывала из-за его колена. А обычно она лежала на одном и том же месте возле дорожки.

– Так вы тоже решили приехать?

Уолтер никак не мог справиться с собаками; он не поднял глаз:

– Я рассудил, что раз ситуация настолько серьезна, вам может понадобиться любая помощь. – Он заставил Макса сесть, но Ремингтон все никак не успокаивался.

– Что бы это ни было, им оно не нравится, – сказал дед и сошел по ступенькам крыльца. – А ты, Джимми, мой мальчик? Ты боишься этой Дьявольской птицы?

– Нет, сэр, не боюсь.

Он взял меня за плечо, и я улыбнулся.

– Ты ведь не допустишь, чтобы она добралась до твоей матери, ведь так?

– Да, сэр! – Я хотел объяснить деду, что это птеродактиль, но только когда я в первый раз рассказал ему о динозаврах, он махнул рукой и сказал, что это все чушь собачья.

– Надо бы дать тебе ружье, раз ты единственный мужчина в доме. – Я посмотрел на него – возможность подстрелить птеродактиля не являлась мне даже в мечтах, – но он глядел не на меня, а на маму. – Ну ладно, у бабушки есть кока-кола в холодильнике. Сходи и возьми себе бутылочку.

В доме было темно и немного прохладнее, чем снаружи. Бабушка и тетя Мэри сидели возле радиоприемника. Я взял кока-колу и сел с ними. Диктор весело рассказывал, как Большая птица – он так ее называл – ударилась о трейлер какого-то Альверико Гуаярдо и перепугала его до смерти. Тот сказал, что у нее были красные глаза размером с серебряный доллар, лицо, как у гориллы, но с длинным клювом, и крылья, как у летучей мыши – а вот это было очень похоже на птеродактиля. Я подумал, что надо скорей рассказать об этом Уолтеру. Очевидно, мексиканцы, которые живут дальше на юг, видят эту птицу уже несколько лет – по крайней мере, так они говорят. Тетя Мэри вздрагивала каждый раз, когда диктор смеялся, но ничего не говорила.

Я уже допил свою колу, но Уолтер, мама и дед все не приходили. Диктор принялся говорить о погоде и каких-то других скучных вещах, связанных с принятием нового закона. Я встал и направился к двери, но бабушка поймала меня за руку.

– Ну-ка, помоги бабушке, – сказала она, сунув мне миску с восковой фасолью. – Спасибо, Джимми. Ты хороший мальчик.

Она вышла, а я сидел на кухне, лущил фасоль и думал о том, что хорошо бы куда-нибудь смыться, или выпить еще кока-колы, или еще что-нибудь поделать – все лучше, чем слушать рекламу муки «Голд медал» и глядеть на самоубийственное кружение мух вокруг липучки. Тетя Мэри все молчала. Я посмотрел в ее миску и увидел, что она вылущила только три или четыре стручка.

Я вылущил примерно половину фасоли, когда собаки начали лаять, как безумные. Я вскочил, поставил миску на стол и побежал к двери.

Но там не было никакого красноглазого птеродактиля и даже темной тени, мелькнувшей в небе. Только мама, дед, бабушка и Уолтер. Они стояли возле машин и орали друг на друга. Собаки кружили на одном месте и лаяли. Они явно не знали, чью сторону принять.

– То, что ты пустила коту под хвост собственную жизнь, еще не значит, что у тебя есть право ставить Мэри в такое положение. О ней же люди будут говорить.

– А что они скажут? Что она вспомнила, что кровь гуще воды. Многим здесь стоило бы это вспомнить.

– Например тебе. – Дед не повысил голоса. Он почти рычал. – Потому что это ты хочешь забрать мальчика от нас и от всех родственников его отца. У тебя не больше рассудительности, чем у коровы, если ты не можешь жить там, где ты выросла и где твой дом.

Я никогда не видел Уолтера таким рассерженным. Он шагнул к деду, но мама придержала его.