Скотт Вестерфельд - Загробные миры

– Я встретила Тома через пару часов после нападения террористов, – заявила я.

– Разве что… – он сделал паузу. – С тобой раньше не случалось ничего подобного?

– Исключено. Но ты сказал «проводники». Куда твоя сестра забрала всех тех людей?

– В наш дом. – Ямараджа посмотрел вниз, на реки черной нефти, текущие между дюн. – В подземный мир, где все они будут в безопасности.

– В безопасности от чего? Они же мертвы.

Он поколебался и прошептал:

– Здесь есть хищники.

От последних слов по позвоночнику пробежал холодок. Внезапно этот мир показался мне необъятным и ошеломляющим, и я будто впервые поняла, что смерть реальна и куда страшней и сложней, чем я даже могу себе вообразить.

Ямараджа нагнулся ко мне.

– Лиззи, у тебя все будет хорошо. Я помогу тебе понять.

– Спасибо, – я потянулась, чтобы взять его за руку.

Когда при соприкосновении между нашими пальцами проскочила искра, мое тело охватило какое-то томление, жажда. Сердце заколотилось, как бешеное, а в небе внезапно возникло буйство красок, разорвавших серость в клочья. На миг я вернулась в реальность, реки черной нефти и красные звезды исчезли, как призраки, изгнанные солнечными лучами.

Я выдернула руку, и загробный мир стремительно вернулся на круги своя.

– Возможно, я поторопился. – Ямараджа посмотрел на собственные пальцы, из-за которых сквозь мое тело прошла жаркая волна. – Мне надо идти.

Я сглотнула, пытаясь заговорить. Мне хотелось, чтобы он остался и поговорил со мной еще. Одновременно с этим я почувствовала себя беззащитной перед столь стремительными изменениями… я была уязвимой, новорожденной и хрупкой, подобно шраму на своей щеке.

При прощании меня хватило только на кивок, а мгновение спустя я в одиночестве сидела на высокой дюне и ловила ртом свежий воздух. Сияние розового рассвета согревало мою кожу.

– Ну вот, обделалась от страха, – пробормотала я, уставившись на свою ладонь. Чтобы выбросить меня в реальность, хватило лишь одного прикосновения.

Мои пальцы поднялись к губам, и я замерла, впервые за два дня ощущая себя живой. От загробного холода осталась крошечная частица, напоминающая кусочек льда на языке.

Когда я вернулась в мотель, мама почти проснулась. Моя обувь и волосы были в песке, спина взмокла от пота, но душ мог и подождать.

– Завтрак? – спросила я, когда мама открыла глаза.

Она кивнула.

– Наверное, ты умираешь от голода. Ты вчера практически ничего не ела.

Она встала, провела расческой по волосам, и минутой позже мы направились в закусочную. А когда пересекали автостоянку, к мотелю подъехала громоздкая фура и встала на одном из парковочных мест для грузовиков. Урчание двигателя отдавалось в моих ногах, и жар обдувал меня, будто машина являлась чудовищем, которое дышит нам в спину.

– У тебя ошалевший вид, – произнесла мать.

– Не выспалась, – ответила я, проделав кое-какие вычисления. – А может, и наоборот.

– Бедная детка, – нежно сказала она.

Мы зашли в закусочную и изучили местное меню. Мама улыбалась, настолько много я всего заказала. Теперь мой организм действительно пробудился и хотел горячей еды, кофе и того, чтобы жизнь снова стала понятной.

Когда официантка скрылась на кухне, я заметила, что мама разглядывает мои швы на лбу. Потом ее глаза задержались на левой щеке, где после той единственной слезинки, которую я пролила в загробном мире, остался ожог от слезоточивого газа.

Сомневаюсь, что она осознавала, насколько часто туда смотрит. А если она будет так поступать до конца жизни?

Спустя минуту она отвернулась от меня и выглянула в окно.

– Здесь красиво. Нам стоит осмотреть достопримечательности.

– Дюны, что ли?

– Их трудно не увидеть. Зато к северу отсюда есть город-призрак. Он называется Хлорид из-за давнего бума в горном деле. В комнате лежала брошюра, я ее пролистала. Похоже, интересное местечко.

На миг я вспомнила лицо Тома и поежилась.

– Никаких городов-призраков, ладно?

Она увидела выражение моего лица, после чего потянулась через стол и погладила мою ладонь.

– Хорошо, милая, – прошептала мама, словно не хотела, чтобы нас услышали. – Прости, что вообще упомянула об этом.

– Нет, мама, я в порядке, но… – произнесла я и осеклась.

Ведь ей не объяснишь, что террористы попытались меня убить, но я попала в страну мертвецов и обрела странный пугающий дар. Благодаря моим новым способностям я начала видеть призраков, а тот парень… В общем, он прикоснулся к кончикам моих пальцев, и их до сих пор покалывает.

Вдобавок мне очень нужна одежда – получше этого старья.

– Ничего страшного, – вздохнула мама после паузы, – давай-ка поедем домой.

Через час прибыло еще два десятка литераторов. Под «Пьянку подростковых авторов» заняли еще несколько столиков, хоть те и были завалены только сумками и пустыми бокалами, поскольку гости предпочли болтать друг с другом исключительно стоя.

Оскар перезнакомил Дарси с народом, представляя ее как даровитую писательницу. Он твердил, что ее дебютный роман произведет фурор: как-никак тут фигурирует сексапильный бог смерти из «Вед». Услышав новость, все улыбались или шутили, что до смерти хотят прочитать книгу. Почему-то когда ее роман свели к одной-единственной фразе, говорить о нем стало проще. У Дарси даже появилось ощущение власти над происходящим, словно она узнала имя Румпельштильцхена. [22]

Авторы без умолку трещали о собственных произведениях, а еще – о всесилии своих агентов, несговорчивости редакторов и подлости служащих отделов маркетинга. Дарси плавала в море издательского бизнеса и желала лишь одного – утонуть.

«Мой первый день в Нью-Йорке», – думала она, слегка захмелев от второго бокала «Гиннесса».

– Вы Дарси Патель? – спросила молодая женщина в винтажном ярко-красном платье, напоминающем о моде пятидесятых. – Это вы подписали контракт с издательством пару месяцев назад?

Дарси просияла.

– Вы угадали.

– Сестренка-дебютантка! – воскликнула женщина и заключила Дарси в удушающе крепкие объятия.

Когда она ее выпустила, Дарси отступила на шаг.

– Извините?

– Я тоже пишу для подростковой категории! Мы – сестренки-дебютантки!

– Верно, – пробормотала Дарси, толком не понимая, что подразумевает свежеиспеченная «сестренка». Впрочем, это было не столь важно, главное, что ее назвали «дебютанткой», верно ведь? – Рада познакомиться, – добавила она, вспомнив о вежливости.

– Я – Энни Барби. Очень глупо, да? Лучше бы я взяла псевдоним, – Энни казалась напуганной, будто Дарси того и гляди отменит ее сделку с издателем.

– Мне всегда нравилось имя Энни, – сказала Дарси.