Рейчел Уорд - Рожденная водой

У меня вспотели ладони. В горле пересохло, пытаюсь сглотнуть, но слюны нет. Скольжу взглядом по списку статей. Приказываю себе успокоиться и рассуждать логически. Поле в Глостершире, пляж в Майнхеде – эти места не имеют никакого отношения к моему отцу. Когда обнаружили тела, папа был дома. Утром, в восемь сорок пять – так точно. Вернулся в половине четвертого. Мог ли он в промежутке куда-то поехать, найти жертву, расправиться с ней и возвратиться к моменту окончания занятий у меня в школе? И мог ли незаметно исчезать из дома ночью? Вряд ли.

Самми утонула на глазах у друзей.

Следовательно, отец не имеет прямого отношения к этим происшествиям. Но логические выводы меня не успокаивают. Что-то ведь заставляло его искать эти материалы. Что-то, связанное с утонувшими девчонками.

Лучше бы я не лезла в ноутбук. Лучше бы вообще не заметила заголовка над проклятой таблицей.

Выхожу из Интернета и закрываю ноутбук. Половина пятого. У меня еще есть время.

Мисти бежит за мной в коридор. Ей очень хочется проникнуть наверх.

– Нет, собачка, – говорю я ей. – Оставайся внизу. Ты знаешь правила.

Она пятится назад, садится на пол в коридоре и укоризненно смотрит на меня.

Поднимаюсь по лестнице, чувствуя себя взломщицей в своем же доме. Открываю дверь родительской спальни.

В детстве я могла войти сюда когда угодно. Помню, я просто открывала дверь в темную комнату и говорила: «Не могу заснуть», «Живот болит», «Страшная жуть приснилась». Родители никогда меня не прогоняли. Их кровать была для меня спасительным островком. Она пахла стиральным порошком и маминым блеском для волос. Пахла папой и мамой. Восхитительный запах.

Подхожу к двуспальной кровати, наклоняюсь, нюхаю мамину подушку. Конечно, в шестнадцать лет так себя не ведут, но… я вдыхаю знакомый аромат. Мед и миндаль. Запах мамы.

Представляю ее голову на подушке. Рядом лежит папа. И вдруг понимаю: постель – это место интимных отношений между женами и мужьями, мужчинами и женщинами, если брать шире. Здесь мои родители занимались сексом… Они занимались сексом?

Выпрямляюсь. Мне хочется поскорее уйти отсюда. Чувствую себя грязной девчонкой. У меня не только грязные помыслы, но и тело не чище. Футболка прилипла к потной спине. Откуда во мне такая распущенность? И вообще, я пришла сюда не для исследования родительского ложа. У меня другая цель, к которой я еще и не попыталась приблизиться.

Поиски не займут много времени. Спальня небольшая, мебели не много – комод и гардероб. По обе стороны от кровати – столики, на них – куча книг. Родители всегда любили книги и передали мне любовь к чтению. У каждого столика – выдвижной ящик, а пониже – что-то вроде маленького шкафчика. Не могу заставить себя выдвинуть ящик. В мыслях продолжает крутиться слово из шести букв. Мне хочется дочиста отскрести голову изнутри, отмыть от гадкого слова.

Подхожу к гардеробу и открываю дверцу. Родительская одежда висит на металлических вешалках, словно сменная кожа. Внизу штабелями стоят обувные коробки – удобное место для тайника. Беру их поочередно и открываю крышки. Только обувь. И за коробками, у задней стенки гардероба, ничего. Возвращаю коробки на место, закрываю дверцу и берусь за ящики комода. Методично осматриваю их, двигаясь сверху вниз. Каждый ящик выдвигаю почти до упора и сразу лезу к задней стенке. Пытаюсь действовать механически, как продавщица в магазине. Не получается. Трудно сохранять равнодушие, когда знаешь, в чьих вещах роешься.

В задней части ящика, где лежат отцовские футболки, мои пальцы наталкиваются на что-то твердое. Вытаскиваю наружу. Деньги. Свернуты в трубочку и туго перетянуты цветной резинкой. Снимаю ее, пересчитываю деньги. Сто семьдесят фунтов. Деньги, сэкономленные человеком, у которого уже несколько лет нет постоянной работы. Опять сворачиваю купюры в трубочку, надеваю резинку и кладу на место.

В других ящиках не нахожу ничего заслуживающего внимания: футболки, джемпера, джинсы, леггинсы, пояса, пижамы и майки.

Итак, остается обследовать прикроватные столики.

Поскольку я ищу подсказки, связанные с отцом, начинаю с его столика. Носовые платки, монеты, коробочка с берушами и упаковка с презервативами. Меня захлестывает новая волна стыда.

Мысленно отчитываю себя за дурацкую стеснительность. Как будто я не знаю, для чего существует презерватив! Остальные ящики тоже не дают подсказок – сплошные носки и трусы, и ничего больше. Задвигаю ящики, закрываю дверцы и перехожу к маминому столику.

От писка мобильника я подпрыгиваю. В тишине спальни он звучит слишком громко. Новое сообщение, прочту потом. Выключаю телефон и убираю в карман.

Верхний ящик я выдвигаю почти на всю длину. У мамы – полный порядок. Множество коробочек: одни с крышками, другие без. Косметика, серьги и кольца, ленты и заколки. Все очень красивое. Мир в миниатюре или интерьер кукольного дома. Мне незачем что-либо вынимать. Вещи лежат в один слой. Открываю крышки коробочек. Там тоже мамины украшения. Некоторые из них мне знакомы. Например, этот кулон. Его мама надевала к блузе с широким вырезом. И серьги помню. Мне нравилась игра света на их гранях.

Я уже собираюсь задвинуть ящик, как вдруг замечаю то, чего не увидела сразу. У задней стенки из-за коробки с мелкими пуговицами что-то выглядывает. Чуть сдвигаю коробку и вытаскиваю конверт.

Обыкновенный небольшой конверт из плотной коричневой бумаги. На нем – три слова, написанные от руки, дата и инициалы: Найден при Николе. 22.1.2017. К. А. Почерк корявый. Писавший не соединял буквы, отчего те похожи на печатные.

Переворачиваю конверт. Клапан открывали, после чего заклеили лентой. Внутри не лист бумаги, а некий предмет. Дно конверта оттопыривается. Ощупываю его, держа между ладонями, оцениваю вес. Подношу к окну, но бумага слишком плотная, чтобы увидеть содержимое на просвет.

22.1.2017. Мне было почти два с половиной года, и что-то нашли при мне. Вместе со мной. Но где была я, если меня искали?

В мозгу щелкает. Если меня нашли, не означает ли это, что я приемный ребенок?

Ноги подкашиваются. Сажусь на пол. Комната тускнеет, бледнеет и отступает. Ясно видимым остается только конверт в руке. На него я и смотрю.

Найден при Николе .

Разве я могу на этом остановиться? Хуже уже не будет.

Замечаю щелочку с одного края клапана и просовываю туда кончик ногтя. Потихоньку отклеиваю пленку, так, чтобы ее можно было приклеить снова. Бумага конвертика рвется, и я оставляю затею бесследного вскрытия. Интуитивно понимаю, что конвертик все равно не вернется в ящик.

Надрываю бумагу и заглядываю внутрь. Что-то металлическое. Подставляю ладонь, другой рукой трясу конвертик; из него выпадает медальон на цепочке. Он выскользнул бы из ладони, но цепочка наматывается на пальцы, спасая украшение от падения. Теперь оно маленьким маятником раскачивается взад-вперед в луче яркого солнечного света из окна.