Филипп Мартынов - Древняя кровь

Дик помолчал секунду и сказал вполголоса:

– Красотища. Видите, серебрится внизу, под лодкой? Это планктон. Похоже, будто кто-то гирлянду развесил. Я однажды нырнул с аквалангом ночью – от счастья так и помер. Над головой звезды, под водой тоже, мать их, звезды. Невероятно. А теперь представьте, что вот в этой красоте, среди планктона, рыбешек всяких и водорослей с кораллами в толще темной воды плывет не змея даже, а монстр длиной метров двадцать пять и толщиной с эту лодку. А? Он где-то там, внизу, извивается, рассекая воду, высматривает пищу, вертит головой. Приоткрыл пасть, чтобы вода попадала в глотку…

– У него же не жабры, – осторожно вставил Дима, нарушая атмосферу загадочности.

Дик ухмыльнулся, сверкнув глазами:

– Вот плывем мы ночью через озеро, а тут слева из тумана начнет подниматься гигантская голова на толстой шее. Ты подумаешь о жабрах в этот момент? Я – нет. Я о ружье подумаю. О хорошем таком ружье для подводной охоты, семимиллиметровом, пневматическом, например. Или еще лучше, чтобы под рукой было нормальное охотничье ружье. А у нас не было. Четверо охотников с обычным снаряжением. Сети всякие, гидрокостюмы, компенсаторы. Даже арбалеты никто не додумался взять. И тут шум воды, сверкающие брызги во все стороны. Я фонарь направляю и вижу эту змеиную морду! Глазищи у нее, что мой кулак. Черные! На голове жестяной гребень, продолговатый, спускается вниз к шее. Кончик морды закруглен, но нижняя челюсть выделяется вперед немного. А потом она эту пасть открыла…

Лодка глухо стукнулась о сваю. Дик выдохнул, отпустил весла и провел руками по волосам, словно приглаживал.

– Не забываем делать «вай», – сказал он. – Традиционный, для фарангов. Ладони вот сюда, на уровень груди, пальчики вертикально вверх, ага. Будде тоже не забываем, большими пальцами ко лбу. Вот так. Настенька, умница, правильно все делаешь.

– А что со змеем? – выдохнул я.

– Позже со змеем. Вы взяли что-нибудь выпить?

– Воду?

– Виски!

Я пожал плечами. Не имел представления, что на поиски морского змея надо отправляться с бутылкой виски.

– Ладно, достану из своих запасов. Местные любят подарки от фарангов. Вы вроде как гости, должны что-нибудь подарить семье, которая вас приютила. И не забываем про «вай»!

Дик поднялся, лавируя на раскачивающейся лодке, потянулся к сваям, которые торчали над водой примерно метра на два. Между свай болталась веревочная лестница. Дик подхватил ее и потянул. Лестница со стуком распустилась, легла концом на дно лодки.

– Добро пожаловать в водную деревню Па-Лок! Это с тайского переводится примерно как Мир Леса. Кругом тишина, лес, птицы иногда поют… – откуда-то сверху действительно донесся звонкий петушиный крик. Задвигались тени. По металлическому настилу гулко отдались звуки чьих-то шагов.

Я задрал голову и увидел в ореоле слабого электрического света головы тайцев, свесившихся с края настила и с любопытством нас разглядывающих. Один протянул руки, помогая Дику забраться. Потом поднялась Настя, следом я и Дима. Мускулистый таец уплыл куда-то на лодке. Видимо, парковаться. Или как там у них это действие называется.

Водная деревня Па-Лок выглядела удивительно. Если кто-нибудь читал в детстве «Остров погибших кораблей», то примерно представляет себе, что могут соорудить на воде десятки бедных крестьян-тайцев. В первую очередь – это выложенные на сваях доски, кое-где обитые металлом. Своеобразный настил играл роль дороги. Плотно друг к дружке стояли дома. Ну, как дома… Коробки, зачастую из трех дощатых стен. Сверху треуголка из листьев. Между домами можно было найти узкий проход в другой «квартал». У стен домов сложен всевозможный скарб: рыболовные снасти, весла, удочки, ведра, да много чего. Я увидел раму от велосипеда, старый холодильник, разбитый телевизор. Во множестве торчали спутниковые антенны, кажущиеся здесь фантастическими механизмами из прошлого. Никакого освещения на улицах не было. Свет шел только из окон домов, да и то электрическим он был далеко не всегда. Часто жгли лампадки на масле, чтобы сэкономить электроэнергию. Электричество здесь добывали при помощи генераторов, которые стояли не у всех. Многие пользовались газовыми баллонами, которые завозили сюда раз в неделю из города. Для нас это было дико, а для них – вполне естественно.

В Таиланде, как и во многих развивающихся странах, сверкающее богатство плотно перемешалось с пугающей бедностью. Стеклянные небоскребы Бангкока затмевали собой нищие домики из дерева, гигантские плазменные экраны оборачивались ламповыми телевизорами, а дорогие яхты плыли бок о бок с крестьянскими суденышками. Здесь многомиллионные города соседствовали с крохотными деревушками в джунглях, а элитные «хайвеи» могли запросто обернуться песчаным бездорожьем. Тут одни одевались, как короли, а другие шили штаны из старого тряпья, оставшегося в наследство. Одни питались мясом на завтрак, а другие могли вообще ничего не есть, если не поймали рыбу на ужин. Страшное и в то же время завораживающее зрелище. Где еще можно найти такую вот деревню на озере, скопление крестьян-рыбаков и их семей, вольных бедняков, не обязанных никому ничем, живущих в своем замкнутом крохотном мирке среди джунглей, где о них даже почти никто не знает. Выдают ли им вообще паспорта? Регистрирует ли кто-нибудь рождение нового ребенка? Отправляют ли на лечение в больницы? Может быть, все это есть, но мне как-то не верилось в это, пока шел по влажным доскам, плохо подогнанным друг к дружке, и осматривался по сторонам. Никому тут, видимо, не было дела до сильных мира сего, да и сильные к крестьянам тоже не совались. Будда им в помощь.

Дик вел нас так называемыми улочками, мимо домов с распахнутыми дверьми и открытыми верандами, и я видел людей, сидящих на шезлонгах в темноте, спящих на деревянных кроватях без матрасов, видел детей, сидящих на втором этаже одного из домов перед телевизором. Кто-то вышел посмотреть на прибывших фарангов, и мы не забывали делать «вай», получая в ответ веселые улыбки и смех. Дика тут, кажется, знали все. Его «вай» мелькал каждую секунду.

Мы свернули к двухэтажному дому, поднялись на крыльцо и сразу же оказались в широкой комнате, которая, собственно, и являлась первым этажом. Создалось ощущение, что мы оказались в «однушке» из восьмидесятых, с учетом местного колорита, разумеется. Центральное место на этаже занимал широкий диван, стоящий перед телевизором. Телевизор был небольшой и выпуклый. Такие, наверное, уже и не продают. На экране беззвучно шел футбол. У дивана же стоял круглый стол, покрытый скатертью, а на столе виднелась одинокая ваза с фруктами: бананами, манго, апельсинами. В углу у окна без стекол находилась старенькая электрическая плита, впритык к ней – стол, на котором горкой высились кастрюли, там же лежали тарелки, чашки и блестели кухонные приборы. Вдоль стен выстроились в беспорядке разные мелкие предметы. Снова кастрюли, табуретки, какие-то картонные коробки, упаковка от спутниковой антенны, мотки проводов, канистры. У одной из стен высился алтарь, на котором стояла пузатая фигурка Будды.