Дэн Симмонс - Дети Ночи

О'Рурк встал и протянул Кейт руку.

– Пойдемте отсюда. Я знаю местечко поспокойнее.

На открытках Кейт, как и любой человек, видела уже это большое колесо. Но в действительности оно оказалось куда лучше. Они с О'Рурком были единственными пассажирами в гондоле, в которой свободно разместилось бы человек двадцать. Пространство гондолы, хоть и безлюдной, было заставлено столиками со скатертями и посудой. Медленно вращаясь, колесо подняло их до высшей точки на высоту примерно двухсот футов и остановилось, пока внизу загружались новые пассажиры.

– Прямо колесо Ферриса, – сказала Кейт.

– Piesenrad, – откликнулся священник, облокотившись на перила и глядя в открытое окно на осеннюю листву, горящую в последних лучах осеннего Заката. – Что означает «гигантское колесо».

Как только он это сказал, облака погасли, небо стало сначала бледнеть, а потом – темнеть. Гондола медленно двигалась вниз, миновав посадочную площадку, и вскоре они снова оказались над верхушками деревьев.

По всему городу зажглись огни. Неожиданно осветились башни соборов. Возле Дуная Кейт узнала модернистские небоскребы городка ООН: Сьюзен Мак-Кей Чандра однажды рассказывала ей, как волновалась, когда впервые участвовала в конференции в штаб-квартире ооновского комитета по инфекционным заболеваниям.

Кейт нахмурилась, на секунду закрыв глаза, потом посмотрела на О'Рурка.

– Ну хорошо, расскажите мне все-таки об этом человеке.

– Вернор Дикон Трент. Слыхали про такого?

– Конечно. Это миллиардер-отшельник, вроде Говарда Хьюза, который сделал состояние на…, на чем? На электроприборах? Отелях? Еще он владеет большим художественным музеем его имени возле Биг-Сура. А разве он не умер в прошлом году?

О'Рурк покачал головой. Гондола устремилась вниз, и стали слышны звуки нескольких еще работающих аттракционов.

– Мистер Трент финансировал миссию, с которой приехал и я. В ее составе был один босс из ВОЗ, покойный Леонард Пэксли из Принстона, еще пара тяжеловесов. И приехали мы в Румынию сразу после революции. Подчеркиваю: сразу после. Труп Чаушеску еще не остыл. В общем, в Штаты я вернулся в феврале прошлого года, чтобы организовать по линии церкви кое-какую помощь для приютов, а до отъезда из Чикаго в мае того же года прочитал, что мистера Трента хватил удар и что он живет уединенно где-то в Калифорнии. Но когда я видел его в последний раз, он был еще в Румынии.

– Все верно, – сказала Кейт. – Время вмешалось в сражение за контроль над его империей. Он утратил дееспособность, но не умер.

Она поежилась от налетевшего внезапно прохладного ветерка.

О'Рурк прикрыл окно.

– Насколько я знаю, он еще жив. Но в тот раз, когда мы впервые приехали в Бухарест, я был поражен сходством мистера Вернора Дикона Трента со старинным портретом Влада Цепеша.

– Фамильное сходство, – заметила Кейт. Священник кивнул.

– Но то полотно, что мы видели сегодня, всего лишь копия…, сделанная лет через сто после смерти Влада Цепеша. Этот портрет может оказаться неточным.

Кейт посмотрела на огни старого города. Снизу доносились визги катавшихся на американской горке.

– Но если это все же фамильное сходство, то тогда должна быть связь с…, чем-то.

Последние слова прозвучали неуклюже даже для ее слуха, и она прикрыла глаза.

– В Румынии примерно двадцать четыре миллиона жителей, – тихо сказал О'Рурк. – А ее площадь составляет около сотни тысяч квадратных миль. Нам придется откуда-нибудь начинать, даже если все наши предположения ни черта не стоят.

Кейт открыла глаза.

– Мистер О'Рурк, а вам не надо говорить «аве Мария» или что-нибудь в этом роде, когда вы ругаетесь? Я имею в виду – каяться не надо?

Он потер щеку, но не улыбнулся.

– Я даю себе некоторые послабления, раз уж не могу отпустить грехи. – Он посмотрел на часы. – Седьмой час, миссис Нойман. Нам бы где-нибудь поужинать да лечь пораньше. По расписанию катер отходит в восемь, а австрийцы – народ точный.

Катер был аккуратненький, закрытый со всех сторон. В переднем салоне размещалось с полдюжины рядов по пять мест с каждой стороны прохода. Когда затарахтели двигатели и судно медленно отошло от причала, из широких окон открылась панорама обоих берегов Дуная. Старинный город очень быстро остался позади, и лишь охотничьи и рыбацкие хижины напоминали о присутствии человека, да и те вскоре пропали, и только лес тянулся вдоль берегов.

Кейт заглянула в расписание «Дунайского общества судоходства» и, увидев, что плавание до Будапешта займет пять часов, сказала О'Рурку:

– Может быть, нам надо было сразу полететь?

Священник повернулся к ней Он был одет в джинсы, хлопчатобумажную рубашку и авиационную куртку из хорошо задубленной кожи.

– Сразу в Бухарест?

Кейт отрицательно качнула головой.

– Мне все кажется, что меня не пустят в страну. Но можно было полететь в Будапешт.

– Да, но цыгане все равно не будут с нами встречаться раньше сегодняшнего вечера. – О'Рурк окинул взглядом южный берег. Судно разогналось до тридцати пяти узлов и поднялось на передних крыльях. Шло оно удивительно ровно – Так мы хоть рассмотрим здешние красоты.

Теплые солнечные лучи нагрели салон, Кейт почти задремала, а судно тем временем несло их к северо-востоку по излучине Дуная в районе Братиславы. Молодой женский голос объявил по громкоговорителю, что справа от них уже венгерский берег, а Чехословакия остается слева. Осень, казалось, оставила более заметный след на здешних прибрежных лесах, и многие деревья стояли уже без листьев. Когда они повернули к югу, небо начало заволакивать тучами, и падавший на Кейт солнечный свет сначала потускнел, а потом и вовсе пропал. В салон стал нагнетаться теплый воздух, чтобы не пустить снаружи внезапный холод.

О'Рурк позаботился о том, чтобы в отеле им приготовили еду в дорогу, и теперь они открыли запечатанные коробочки и набросились на салат и ростбиф. А Дунай уже описал петлю и тек на юг, углубляясь в венгерскую территорию. Когда они перекусили, О'Рурк заметил:

– Эти места известны под названием Дунайский Поворот. Он имеет огромное значение еще со времен римлян… Вдоль этих берегов у многих из них были летние дома. Много веков здесь проходила граница империи.

Кейт посмотрела на поросшую лесом равнину и без труда представила северо-восточный берег пределом познанного мира. Холодный ветер кружил листья и бросал их на серую, подернутую зыбью поверхность реки.

– Смотрите, – сказал О'Рурк и показал направо. – Вышеград. Эту крепость построили венгерские короли в тринадцатом или четырнадцатом веке. Ее занял король Матиаш на излете пятнадцатого века.

Повернув голову, Кейт увидела древние крепостные сооружения на холме и широкую стену, спускавшуюся к реке от башни еще более древнего вида.